Внимание!
четверг, 01 сентября 2016
Дорогие участники!
Вот и подошел к концу наш долгий летний забег, в ходе которого было написано три замечательных текста и нарисовано множество иллюстраций!
Благодарим за участие:
The Cat Lady и Lonely Eva с текстом "Двойник, том 2: Петля времени"
Xian и evilblackhamster с текстом "Небо без звезд"
ShadowNero и ShadowKyrie с текстом "Найтмарчик 3: Приключения в Фортуне"
Более того, тексты "Двойник, том 2: Петля времени" и "Найтмарчик 3: Приключения в Фортуне" будут продолжаться уже вне Кровавого Дворца. Мы желаем автором вдохновения, лёгкой вычитки и хороших комментариев!
И в честь завершения забега - ачивменты для участников и читателей.
Персональные ачивки:Персональные ачивки ShadowNero и ShadowKyrie:
Персональные ачивки The Cat Lady и Lonely Eva:
Персональные ачивки Xian и evilblackhamster:
Общие ачивки для участников:Общие ачивки для участников:
Ачивки для читателей:Ачивки для читателей:
И именная ачивка единственному комментататору не из участников забега, Oxxra:
Мы от души поздравляет участников с завершением челленджа! Целых три месяца мы усердно писали тексты, рисовали иллюстрации, комментировали полюбившиеся работы, в этом году у нас было целых три команды. Не может не радовать и то, что не обязательность иллюстраций не помешала вам их рисовать и выкладывать. Это был замечательный забег. Но, как бы это не было печально, третий запуск Кровавого Дворца подошёл к концу. Мы прощаемся с вами... до следующего раза
И в последний раз статистика завершающего, 12 этапа:
ShadowNero и ShadowKyrie с текстом "Найтмарчик 3: Приключения в Фортуне" (DMC, гет, юмор, приключение, романс): иллюстрация к тексту в целом.
The Cat Lady и Lonely Eva с текстом "Двойник, том 2: Петля времени" (DMC/DmC, слэш, джен, гет, AU, приключения, фантастика, экшн, драма): Часть 2. Глава 10
подарочная иллюстрация к Часть 1. Глава 5
Xian и evilblackhamster с текстом "Небо без звезд"(DMC, джен, angst, drama, action, AU по мотивам Warhammer 40000): Глава 8 - Ticket To The Moon
@темы: Организационное
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (16)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
среда, 31 августа 2016
I'm an alien, I'm a legal alien (c)
Автор: Xian. Соавтор сюжета, бета и иллюстратор: evilblackhamster
Часть канона: Devil May Cry 3
Персонажи: Верджил, Данте
Направленность: джен
Рейтинг и предупреждения: R
Жанр: angst, drama, action, AU по мотивам Warhammer 40000
Саммари: Одна из миллионов планет Империума Человечества. Разгорающаяся искра вечного противостояния адептов Хаоса и слуг Воли Императора. Близнецы-наемники, которым есть что скрывать. Ответственность за судьбы мира не на их плечах, им бы выжить в этом мире, не предав ни себя, ни друг друга.
-1-
-1-
I wish I could go back there again,
And everything could be the same
© Electric Light Orchestra
Верджил остановил машину на углу Девятой улицы Праведников, у предназначенного под снос дома, который приметил месяц назад. Он ни разу тут не появлялся с тех пор, как с ним на связь вышел агент Инквизиции, даже близко не подъезжал. Здесь должно было быть безопасно. Насколько это вообще для них возможно. Хотя бы на несколько часов.
Верджил повернулся к брату.
Глаза Данте были закрыты. На бледном, осунувшемся лице остро выделялись скулы, бескровные губы кривила болезненная гримаса. Верджил прислушался, ловя дыхание близнеца, и не сразу смог различить его за стуком собственного сердца.
- Данте, - почему-то охрипшим голосом позвал он. - Данте...
Тот не пошевелился, и Верджил аккуратно, бережно, словно он был стеклянный, поднял брата на руки.
Он нёс Данте к подъезду и старался не обращать внимания на то, каким легким и исхудавшим он казался. Старался не видеть посеревшей, истончившейся кожи, едва прикрытой обгорелыми клочьями одежды. Старался не смотреть на безвольно запрокинутую голову, не вглядываться в чуть заметно подрагивавшие ресницы в надежде, что Данте вот сейчас очнется и скажет что-то, какую-нибудь вымученную лживую глупость насчет того, что он в порядке и "я же не девушка, Верджил, отпусти меня, сам пойду".
Верджил не поверил бы, конечно нет, но эта самая глупость убедила бы его, что Данте - все еще тот Данте, каким он его помнил, что он не сдался, выдержал, не сошел с ума... Безумие в его глазах... Эта глупость избавила бы его от мерзкой, унизительной жалости, которую никогда, ни при каких обстоятельствах не должен был вызывать его брат-близнец. Сильный, уверенный в себе, несгибаемый, способный в одиночку противостоять всему миру. Равный ему, такой же, как он. Его отражение в единственном настоящем зеркале.
Поднявшись на натужно скрипящем лифте, разукрашенном корявыми надписями "Боже-Император, защити!", Верджил отпер дешевую тощую дверь и вошел в квартиру. Отнес близнеца в ванную. Все здесь почти рассыпалось от старости. Потрескавшаяся штукатурка на потолке, ржавые потеки на стенах, пожелтевшая эмаль, краны с сорванными насадками.
Старший брат долго смывал с младшего жирную черно-серую сажу и запекшуюся кровь. Снаружи на нем даже шрамов не осталось, а внутри?
"Сволочи, - подумал Верджил, - проклятые святоши, однажды я найду вас, найду и убью каждого, кто посмел прикоснуться к моему брату, кто пытал его, истязал снова и снова, кто приговорил его к смерти на костре".
Ненависть к церковникам отвлекала его от холодного, мертвящего предчувствия, что когда Данте очнется, он не будет прежним. Что место его бесшабашного жизнерадостного брата займет кто-то другой - сломленный, безразличный, покорный. Безумие в его глазах.
Неумело ворочая бесчувственное тело, Верджил ощущал, как, вытесняя страх потери, нарастает внутри раздражение. Данте не должен был быть таким... беспомощным, слабым и жалким. Он должен был тогда согласиться на его предложение разбудить свою истинную суть, спящего внутри демона. Если б не его глупый, эмоциональный отказ...
Закончив, Верджил вытер брата насухо, обернул вокруг бедер полотенце, перенес на кровать. Укрыл одеялом. И вдруг вспомнил присланные шантажировавшим его ублюдком пикты. Данте выглядел на них измученным и загнанным, но не сдавшимся. Верджил вспомнил, как брат орал в трубку, требуя, чтобы он выбросил коммуникатор и скрылся. Вспомнил, как Данте велел ему уходить тогда, во дворе монастыря. "А ведь он знал, чем это для него обернется. Знал. Я видел это в его глазах." Вспомнил, как Данте вытащил его, потерявшего сознание, с базы Кустос Аэтернам. После того, как Верджил чуть его не убил.
Полудемон наклонился и провел тыльной стороной ладони по щеке брата. Почти ласковый жест. Верджил не позволял себе подобного очень давно. С тех пор, как погибла Ева.
- Я зря сомневался в тебе, Данте. Ты мой брат. Ты не сломался, ты не мог сломаться.
"- Раскаиваешься ли ты перед лицом смерти?
- Нет!"
Безумие в его глазах.
Верджил досадливо дернул плечом. Некстати вернувшееся чувство вины кололо и злило, точно прилипший к одежде репей, вызывало сомнения и неуверенность в себе. Верджил ненавидел сомнения. Ненавидел неуверенность. И не собирался их допускать. В конце концов, холодно подумал он, Данте сам виноват, что попался.
Старший псайкер пригладил волосы и отвернулся. Сходил на кухню, такую же запущенную, как и всё здесь, перекусил, мимоходом одобрив собственную предусмотрительность. Принял душ. Вернулся в комнату, пододвинул к окну облезлое, рассохшееся кресло и задремал с открытыми глазами.
- Не надо, пожалуйста... Нет... Я не хочу... За что?..
Верджил вскочил как подброшенный.
Данте, сжавшись в комок, дрожал и дергался на кровати, будто мучительно пытался переменить позу и не мог. И всё шептал, отчаянно, умоляюще просил кого-то остановиться.
- Проснись, - Верджил тряхнул его за плечо. - Проснись, Данте!
Тот вскрикнул, но не проснулся. Верджил потряс сильнее - никакого эффекта. Тогда он наотмашь ударил близнеца по щеке.
Голубые глаза широко распахнулись, Данте, тяжело дыша, сел в постели.
- Верджил? - неверяще выговорил он.
Старший чуть улыбнулся, кивнул. Данте не отрываясь смотрел на него, как будто ждал, что он вот-вот исчезнет. Потом перевел взгляд на свои руки, несколько секунд рассматривал запястья. Прерывисто выдохнул, подтянул колени к груди, спрятал лицо в ладонях.
- Это... это правда? Это не сон? - у него дрожал голос.
- Это не сон. Ты жив, ты свободен. Мы вместе, - Верджил говорил негромко, ободряюще, почти нежно, и это пугало и злило его самого, потому что это ведь был Данте, он не должен был нуждаться в поддержке или нежности, как дикий хищник не нуждается в человеческих подачках. - Мы на Девятой Праведников. Дом под снос, уже полупустой. Здесь безопасно.
Казалось, Данте его не услышал - он медленно, неуверенно водил руками, ощупывая горло. Тонкие пальцы сомкнулись на шее пониже затылка, под спутанными прядями белых волос.
Верджил смотрел на близнеца и, как во сне, не мог оторвать от него взгляд и не мог сдвинуться с места. Он не знал, что еще сказать. Не знал, как объяснить младшему, что все закончилось, все позади. Время словно застыло, сконцентрировалось в одном бесконечно тянущемся мгновении.
Они снова были рядом, наконец-то рядом. Но не вместе. Глядя на скорчившегося на кровати брата, Верджил осознавал это болезненно четко. Словно воздух между ними сгустился, разделил их невидимой и непроницаемой стеной. По одну сторону - бездна пережитого кошмара, в которой тонул, не в силах выбраться, Данте, по другую - лишь тусклое отражение этой бездны. Недобровольная отчужденность, не-знание, невозможность разделить боль. Верджил не видел способа преодолеть их.
Только вот близнецы были не из тех, кто отступает перед невозможным.
Верджил поднял руку и, проталкивая ее сквозь призрачную стену, дотянулся до брата.
- Вставай, - сказал он.
Данте поднял на него глаза. Пустые, смотрящие куда-то внутрь. Послушно встал.
- Идем.
Верджил помог ему одеться и дойти до ванной, потом до кухни - Данте шатало из стороны в сторону.
Разогревая еду, Верджил краем глаза видел, как младший наблюдает за ним, словно ища доказательств реальности происходящего.
- Ешь, - велел старший, сунув тарелку ему под нос.
Тот вздрогнул и тихо поблагодарил. Сначала ел медленно и как-то механически, словно плохо помнил, как это делается, но истощенный организм понемногу брал свое, и в итоге дело дошло до второй порции.
Верджил налил близнецу воды, спросил:
- Когда ты последний раз ел?
- Не помню...
Данте выпил залпом, жадно, до последней капли.
Верджил отвел его обратно в комнату. В постели младший, против ожиданий, не лег, а остался сидеть, обхватив руками колени и глядя прямо перед собой.
- Что с тобой? - спросил его старший, понимая, что более гадкий вопрос придумать было сложно.
- Прости... Сил совсем нет.
"За что он извиняется?!"
- Ложись, спи.
- Не могу. Я... не могу поверить, что всё это правда, что я сейчас не сплю. Мне кажется, что я вот-вот проснусь и окажусь там... снова. Я боюсь закрывать глаза, Верджил. Потому что не знаю, где я их открою.
Он говорил ровно, спокойно, без надрыва, но Верджил предпочел бы, чтоб он кричал срывая связки.
- Я уже сказал тебе - это не сон.
Он сел на кровать рядом с братом. Подумал секунду и положил левую руку ему на колено. Он не умел утешать, не умел успокаивать, не умел проявлять участие. Раньше это было не нужно, раньше им было достаточно просто присутствия друг друга, а если что-то было не так, они решали все вопросы поединком. А сейчас Данте даже ходить самостоятельно не мог, не то что драться. Конечно, силы к нему скоро вернутся, но для этого он должен отдыхать, а он...
- Расскажи мне. Расскажи, Данте. Я клянусь, однажды мы спросим с них за всё.
Данте посмотрел на него, снова перевел взгляд на одному ему видимую точку на стене. Долго молчал. Верджил ждал. Несколько раз младший пытался начать говорить, но так и не разжал губ. Наконец зажмурился, помотал головой и прошептал:
- Я не могу... Не могу.
- Данте.
- Не заставляй меня... Пожалуйста.
Верджил поперхнулся и впился в брата взглядом из-под сошедшихся к переносице бровей. Данте - и "не заставляй меня", Данте - и "пожалуйста", Данте - и умоляющий тон?! Ладно кошмары, во сне мы порой не властны над собой, но наяву?! Первым порывом было ударить его, чтоб проснулся, пришел в себя, чтоб опомнился и не смел, не смел вести себя так, как будто... Как будто он сломался.
"Это не так! Сломленный, он не шел бы на казнь с гордо поднятой головой, не кричал бы с эшафота о своем неповиновении в лицо палачам!"
Боль и страх. Надежда. Клинок в грудь. Безумие в его глазах.
У Верджила по спине побежали мурашки.
"Это... было последней каплей? Нет, не может быть. Он же видел, что это я. Он же знал, должен был знать - я приду за ним."
Верджил опустил взметнувшийся было для удара кулак, впервые в жизни пожалев о том, что у него чересчур быстрая реакция. Данте заметил его движение, но не сделал ни малейшей попытки защититься, просто смотрел, обреченно и равнодушно.
Верджил ощутил нечто, похожее на стыд. Отвернулся.
"Сколько раз его били, когда он отказывался говорить? Глупость. Побои он вынес бы улыбаясь, еще и объяснил бы тварям, где у них техника удара хромает. Что же с ним сделали? Я не знаю, а он не говорит. И ведь даже шрамов не осталось. Превращение все исцелило. Если б они остались, я бы видел, знал. Лучше понимал бы его. Не было бы нужды спрашивать..."
- Хорошо. Расскажешь, когда будешь готов. А сейчас спи, тебе нужны силы. Час-другой у нас есть. Я здесь.
На этот раз Данте не стал спорить. Лег, отвернувшись к стене, и свернулся в клубок, чуть не с головой укрывшись одеялом.
Шесть дней. Им нужно было продержаться еще шесть дней, и Верджилу оставалось лишь надеяться, что Иерахмиль сдержит слово и что его самого не накроют вместе со всем культом.
О том, чтобы провести эти дни на одном месте, не могло быть и речи. Как и о том, чтобы останавливаться в гостиницах, какого бы низкого пошиба они ни были. Сам Верджил легко обошелся бы вовсе без сна, но Данте был нужен отдых. И они останавливались на час, много на три на заброшенном складе или на стройке, забирались на чердак или в подвал какого-нибудь дома. Все было почти так же, как раньше. Кроме них самих.
Верджил в первый же день отдал близнецу его пистолеты. Данте тогда впервые улыбнулся и с тех пор не расставался с ними ни на минуту.
Физически младший восстановился почти полностью, но пережитое не отпускало его, возвращалось в кошмарах, мучило снова и снова. И каждый раз, поднятый на ноги то тихой бессвязной мольбой, то ненавидяще-яростными криками непокорства, то полными боли стонами, Верджил вынужден был будить брата, едва сомкнувшего глаза.
Наяву Данте мог часами смотреть в окно, за которым ровным счетом ничего не происходило. Мог так же подолгу наблюдать за Верджилом или просто сидеть, уставившись в одну точку, рассеянно массируя запястья или горло.
- Поведешь? - предложил Верджил, когда утром шестого дня они садились в машину.
- Как скажешь.
Верджил дернул плечом и сел за руль сам.
Данте смотрел в окно, прижавшись лбом к стеклу, бессознательно поглаживая портрет светловолосой женщины, очень похожей на их мать, на рукоятке Айвори. Не требовал включить музыку "потяжелее", не напевал, не болтал о чепухе.
Каково это, вдруг подумал Верджил, провести столько времени в кандалах и ошейнике? Каково было Данте, своевольному, непокорному, не признающему никаких правил и ограничений, звереющему от любого намека на контроль свыше? Каково это, когда тебя пытают, а ты не можешь даже сопротивляться? Каково это, быть беспомощным тому, кто привык быть сильным и неуязвимым? Каково это, знать, что ты пешка, заложник, разменная монета в чужой игре против единственного, кто тебе дорог и кому дорог ты?
Снова эта проклятая жалость, оскорбительная для них обоих... Ядовитая, несовместимая с чувством собственного достоинства и тем слегка извращенным горделивым восхищением, которое Верджил привык испытывать к брату. Отвратительная, как пятно ржавчины на совершенном лезвии клинка. За эту жалость Верджил сейчас почти ненавидел Данте.
Мимо плыли серые безликие дома, глухие заборы, прямые, закованные в рокрит улицы без единого деревца. Однообразный, неизменный пейзаж бедных районов Тибиса. Верджил не мог поверить, что им удастся покинуть этот город и эту планету.
- Что нового? - тихо спросил Данте.
- Наконец решился дать себе труд узнать, что делается вокруг? С чего бы начать? Понимаешь, кем оказался наш заказчик?
Младший медленно кивнул.
- Я догадался. Там. Когда... Когда мне дали поговорить с тобой.
Верджилу хотелось и не хотелось спросить, как церковникам удалось заставить Данте рассказать правду о том, что случилось на базе Кустос Аэтернам. С одной стороны, он должен был знать, должен был разделить это знание с младшим. С другой - задать этот вопрос, заставить брата заново пережить свое унижение казалось Верджилу чем-то недостойным. Он не спросил. Не смог.
"Еще не сейчас."
- Все это в прошлом, Данте. Все закончилось.
- Я помню площадь, - оборвал его младший. - Ты...
- Я не видел другого способа тебя освободить.
Данте ничего не сказал, просто улыбнулся благодарно и немного виновато. И Верджил почувствовал себя так хорошо и спокойно, словно вернулся домой. Он больше не сомневался в Данте. Брат выдержал всё и остался собой. То, как он улыбался, убедило Верджила в этом окончательно и бесповоротно.
- Удивительно, что они не побоялись устроить публичное аутодафе.
- Это была ловушка, но она не сработала. - Младший отвел глаза, не признавая вину или поражение, а словно не желая, чтобы старший разглядел полыхнувшую в них ненависть.
Верджил заметил и ее, и заигравшие на скулах брата желваки. И ему понравилось то, что он увидел.
- Или он позволил нам уйти, - задумчиво продолжил Данте. - Иначе нас бы давно уже выследили и загнали в угол.
Верджил скрипнул зубами. Само предположение о том, что кто-то мог ему что-то позволить или не позволить, что не он спас брата, а ему дали это сделать, приводило его в ярость. Но было слишком вероятным, чтобы от него отмахнуться.
- Не следует переоценивать врага, - начал было Верджил и оборвал себя на полуслове. - Возможно, ты прав. Я сдал им Клайва, и все, что от меня потребовали, - образец биосигнатуры. Обрезок ногтя, прядь волос, капля крови. Этого им достаточно, чтобы найти кого угодно где угодно...
Данте криво усмехнулся.
- Да, моих образцов там осталось завались.
- Они рассчитывают, что мы приведем их к тем, кто стоял за Кустос Аэтернам.
- Так... от тебя этого требовали? - слова дались Данте с явным трудом, но смотрел он прямо.
- Да.
- Ясно...
- Я нашел. И мне... удалось завоевать доверие одного из их руководителей, - "Расскажи мне, Данте, расскажи, во что обошлась тебе моя игра с культом и Инквизицией. Я должен знать". - Проедем еще километров тридцать, и я позвоню ему. Он говорил, что мы и другие полудемоны - избранные, те, кто "откроет двери возрождению мира", что нас ждет свобода, могущество и прочий... сыр в мышеловке. Я не могу быть уверен в его словах, я не знаю точно, зачем мы ему нужны, но это наш единственный шанс.
- А порт? Мы могли бы проникнуть на какой-нибудь корабль, и...
- Локдаун. Всем кораблям запрещен взлет с планеты. Я был у порта, ближе километра не подобраться, все подъезды блокированы наглухо. По всей округе ракетные установки, если кто рискнет там взлетать, в воздухе не протянет и минуты.
- А почему ты думаешь, что с Кустос Аэтернам этот шанс есть? - спокойный, ровный голос. И отзвук безнадежности, привычной такой, принимаемой.
- Потому что они собираются вместе со всеми полукровками, которых нашли, покинуть Лоймиа. И то, что планета под локдауном, их не останавливает.
Данте прикусил губу, зажмурился.
Говорят, надежда порой ранит хуже отчаяния. Глядя сейчас на брата, Верджил готов был в это поверить.
- Тебе ведь почти удалось бежать? - спросил он, уцепившись за всплывший в памяти газетный пикт. - Как?
- Мне повезло... Помнишь россказни про то, что псайкер, мол, никогда не знает, что получится из его колдовства - карандаш в воздух поднимется, или люди в мутантов обратятся? С нами-то такого ни разу не случалось. Но наверно, это правда. Тот... Тот ублюдок, что меня допрашивал, тоже был псайкером. Телепатом или вроде того.
Голос Данте ожил тусклой, полузабытой ненавистью.
"Ненависть сильнее боли, сильнее страха, сильнее отчаяния. Я еще напомню тебе об этом, Данте."
- Он... дважды пытался залезть мне в мозги. И во второй раз... Не представляю, почему или как это у него получилось, но мы поменялись телами. Я оказался в его теле, он - в моем. И я успел расстегнуть наручники, прежде чем мы поменялись обратно. Потом я убил его.
- И?
- Троих охранников, которые пытались меня остановить, я тоже убил.
Данте почему-то опустил взгляд, поморщился. Снова посмотрел в окно, потом в лицо брату. На его собственном застыло какое-то странное выражение, будто ему стыдно или больно было говорить. Нет. Будто он считал, что ему должно быть стыдно.
- Еще там была девчонка. Монашка, доктор. Она лечила меня после допросов. Как могла. Один из этих сволочей, охранник, стал стрелять. Я метнул в него нож, но, падая, он все продолжал палить. Попал в нее. Я не хотел ее убивать, правда не хотел. Она единственная разговаривала там со мной как с человеком... Хотя наверняка это она их вызвала, и я просто не увидел, как она нажала на тревожную кнопку. Знаешь, это... - голос вдруг изменил ему. Данте судорожно вздохнул и продолжил, - это было хуже всего. Почти выбраться, уже поверить в свою свободу и в последний момент...
Через час, настоявшись в пробках, они заехали в тихий, безлюдный переулок. День был пасмурный, и здесь, в тени пятидесятиэтажных жилых громад, царил полумрак. Подвывал снаружи ветер. Пожилая женщина с детским рюкзаком за плечами прошла мимо их машины, с трудом задирая голову и озабоченно поглядывая в свинцово-серое небо.
Верджил набрал номер Иерахмиля.
- Рад Вас слышать, Верджил. И рад, что Вам удалось.
- Ваше предложение в силе? - медленно спросил полукровка.
- Да, разумеется. Проезд Милликенуса, 67, приезжайте.
- Новая Энергостанция?
- Именно так.
Псайкер отключил коммуникатор и убрал его в карман плаща. Положил руки на руль.
- Час-полтора - и мы там.
Младший брат смотрел на него исподлобья. Длинная челка наполовину скрывала его лицо, но голос, нарочито нейтральный, выдавал напряжение.
- Верджил, может...
- Нет, - прорычал-процедил старший, - не может! Не смей даже заикаться об этом.
Данте улыбнулся.
-2-
-2-
Fly, fly through a troubled sky
Up to a new world shining bright, oh, oh
© Electric Light Orchestra
Новой Энергостанции было уже около тридцати лет, и ее официальным названием было "Торус-18". Построена она была на замену уничтоженной взрывом Акорус-3. Проект запустили в разработку сразу же после аварии, потом нашли растрату в миллионы тронов и ошибки в конструкции реактора. Ввод в эксплуатацию отложили сначала на год, потом еще на два, потом объявили лишь о частичном запуске из соображений безопасности. Все как всегда. Заработала Новая Энергостанция через десять лет после того, как был заложен первый камень.
Она располагалась в небольшой низине, и с дороги, спускавшейся между заводских цехов высотой в два-три этажа, открывался вид на весь комплекс. Четыре башни градирен, мощные, сложенные из светло-серого кирпича, курились белым паром, подпирали низкое, тяжелое небо. Главное здание, облицованное черной плиткой, было, пожалуй, чересчур вычурным для своего чисто практического назначения. Квадратное, с четырьмя угловыми башенками и одной, повыше, в центре, оно больше напоминало замок с какого-нибудь феодального мира, чем энергостанцию.
Близнецы молчали. Оба не знали, что ждет их впереди, не знали, зачем и почему Иерахмиль пригласил их именно сюда. Энергостанция, как ни крути, выглядела странным прикрытием для культа. Но они знали, что выбора у них нет. Оба ясно чувствовали тревогу, близкую погоню, вот-вот готовую разразиться грозу, притаившуюся до поры вовсе не в мрачных облаках. Они не задавали друг другу вопросов, не предпринимали попыток разрядить обстановку. Они молчали, спокойно принимая ждущую впереди неизвестность. Они знали, что она будет общей, и этого им было достаточно.
Сервитор-привратник секунд пять изучал их лица ничего не выражавшими мертвыми глазами, затем калитка в высоком, снабженном "колючкой" заборе распахнулась.
- Проходите ко входу номер 4, - проскрипел начисто лишенный интонаций голос. - Вас встретят. Машину оставьте здесь.
Бок о бок они шли по потрескавшемуся рокриту.
Стояла странная для работающего объекта тишина. Ни суматохи, ни снующих туда-сюда сервиторов, ни вышедших покурить лхо рабочих-людей. Только гул генераторов. Гнетущие тучи, все никак не проливающиеся дождем. Белая аквила над центральным входом казалась символом давно ушедшей цивилизации, а не могучего Империума, раскинувшегося по всей Галактике.
У входа номер 4 братьев ждал еще один сервитор, при жизни бывший миловидной девушкой с кукольным личиком.
- Прошу следовать за мной. Вас ожидают.
Они переглянулись и все так же молча двинулись следом.
Чистые, светлые, хоть и не блещущие новизной коридоры. Покрытые фисташковой краской стены, старый, местами расходящийся, кое-где почерневший от времени линолеум. Стальные двери с табличками и дактилозамками. Сервиторы-охранники с оружием. Запыленные снаружи, забранные решетками, немного рассохшиеся окна. Обычный офис при заводе, если не считать повышенного уровня обеспечения безопасности.
Данте не вынимал правую руку из-под куртки. Левой несколько раз бессознательно коснулся горла.
Они остановились у круглой двери-переборки. Данте пожал плечами, Верджил слегка поморщился. Обстановка, а особенно внушительная дверь, слишком напоминала минус третий этаж комплекса Кустос Аэтернам. Но терять им было нечего, и выбора не было.
Переборка мягко, без скрежета разошлась. Дальше ждал шлюз, сейчас открытый, а за ним - Иерахмиль, в костюме с иголочки, аккуратно причесанный, насквозь респектабельный. На вид безоружный. Сервитор поклонилась и ушла. Верджил сощурился, наклонил голову и телепортировался так, чтобы очутиться справа и позади Иерахмиля. Пока тот оборачивался, Данте одним быстрым скользящим прыжком переместился к ним.
Иерахмиль позволил себе смешок.
- Право, вам нечего опасаться.
- Неприятные ассоциации, - близнецы произнесли эти слова хором. Ненамеренно. Обменялись взглядами, мельком улыбнулись друг другу.
- Надеюсь, скоро вы о них забудете. Прошу вас.
За шлюзом обстановка изменилась. Пол выстилали тонкие стальные листы, светло-голубой пластик закрыл потолок и стены, вдоль них для чего-то протянулись поручни. Окна пропали.
Иерахмиль никак не прокомментировал присутствие Данте. Вел себя так, словно оно было чем-то само собой разумеющимся. Не выразил радость по поводу встречи, ни о чем не спросил. На первый взгляд это могло показаться невежливостью или пренебережением, на деле же являлось высшей формой тактичности. Незамеченной, неоцененной, благодаря этому располагающей.
- Я вижу, интерьер вас удивляет. Простите меня, если я еще на некоторое время сохраню в тайне его назначение. Сюрприз, который вас ожидает, исключительно приятный.
- Я не люблю неожиданности, - в голосе Верджила сквозила угроза.
- Их и не будет, по большому счету. Ведь Вы уже знаете, Верджил, что мы собираемся покинуть Лоймиа. Собственно, в этом, полагаю, основная причина того, что вы здесь.
Остановившись у одной из дверей по правую руку, Иерахмиль коснулся пластинки дактилозамка. Дверь с тихим шорохом отъехала в сторону.
- Здесь вы найдете все необходимое. Замок настраивается на панели слева. Отдыхайте, прошу вас, а примерно, - он отодвинул рукав дорого бежевого пиджака, посмотрел на часы, - примерно часов через пять проходите в общий зал. Это в конце коридора, видите двустворчатый портал? Вот там.
Кивнув на прощание, Иерахмиль оставил их вдвоем.
Через некоторое время после того, как он скрылся из виду, близнецы еще раз прошлись по коридору до переборки и обратно. Все попавшиеся им двери были заперты, кроме той, что вела в указанный гостеприимным хозяином общий зал. За некоторыми ощущалось присутствие живых людей, за двумя Верджил почуял полукровок, но ни открывать, ни выходить никто не спешил.
Общий зал представлял собой весьма просторное, богато отделанное полукруглое помещение с имитирующими окна голо-экранами на стенах. Изображение на них передавалось с выведенных наружу камер. Стальной пол здесь был застлан темно-синим ковром, прижатым золотистыми прутьями. Вездесущие поручни на стенных панелях "под дерево" тоже отливали золотом. Вдоль вогнутой части стены, напротив занятого кафедрой возвышения стояло одиннадцать глубоких, обитых бархатом кресел, для чего-то снабженных ремнями безопасности. Впрочем, кроме этих ремней, которые легко мог бы расстегнуть и ребенок, ничего подозрительного ни в самих креслах, ни в полу под ними не нашлось. Еще четыре таких же кресла стояли перед возвышением, лицом к залу. За кафедрой располагался большой, четыре на полтора метра, голопроектор.
Осмотрев все, что можно было осмотреть не прибегая ко взлому, братья вернулись "к себе". Отведенные им апартаменты были обставлены столь же роскошно, как и зал собраний. Две спальни, кухня-гостиная, санитарный блок с глубокой ванной, поблескивавшей новенькой эмалью. В платяных шкафах нашлась одежда, в стеллаже в гостиной - книги и голо-записи, в холодильнике - недавно приготовленная еда. И нигде ни намека на ловушки.
- Не энергостанция, а гостиница какая-то, - растерянно констатировал Данте. - Чтоб мы так жили. Зачем здесь все это?
- Можно было бы предположить, что для рекреации высокопоставленных жрецов Культа Машины. Но я в это не верю.
- Ладно, скоро и так узнаем.
- Да. Через четыре часа. Ложись, первая стража моя.
Данте помотал головой.
- Нет уж, я последний спал. Твоя очередь. Я в порядке.
Старший посмотрел на него, прищурившись, и слегка улыбнулся.
За полчаса до назначенного времени близнецы были в общем зале. Они провели в одиночестве около десяти минут, когда дверь открылась и в зал один за другим вошли пятеро. Все - полукровки. Верджил узнал Ишанэ, одетую в облегающую черную юбку и еще более облегающий фиолетовый корсет. Она заметила его, лучезарно улыбнулась, но не подошла.
- Знакомая? - хмыкнул Данте.
- Можно и так сказать. Я нашел ее.
- Нашел? А, ясно.
Гости - полудемоны - продолжали прибывать. С братьями поздоровался Клайв. Пожимая руку младшему, не скрываясь оглядел его, присвистнул сочувственно. Верджил едва сдержался, чтобы не снести наемнику голову.
- Слыхал, что с тобой случилось. Не повезло, приятель.
- Ну, я же здесь, - оскалился Данте. - Так что нет, мне повезло.
Клайв хохотнул.
- Да ты просто непрошибаем! Уважаю. Ладно, пойду приземлюсь, а то скоро начнется.
Было почти восемь. Одиннадцать кресел из пятнадцати были заняты.
- Верджил, смотри, - напряженно прошептал брату на ухо Данте и взглядом указал на заменявший окно голо-экран. Он выходил как раз на ведущую к главному въезду улицу. Ее перекрывали нечеткие в темноте силуэты бронетранспортеров. От них к воротам быстро и слаженно, держась под прикрытием стен, двигались группы солдат. - Это за нами...
- Мы знали, что так и будет, - очень тихо ответил старший, зная, что идет ва-банк.
- Что делаем?
- Ждем. Мы сделали ставку, теперь остается только смотреть, как выпали кости.
- А если этот Иерахмиль или кто-то из его присных - предатель? - голос Данте не дрожал, но рука непроизвольно скользнула к пистолету в наплечной кобуре. - Если это ловушка, и нас всех здесь собрали, чтобы...
- У нас выбора все равно нет. Если ты прав или если культисты - идиоты и не предусмотрели штурм, нам остается только прорываться с боем. И если будет надо, мы прорвемся. - "Я никогда больше не отдам им тебя." - Но у меня есть одна безумная мысль относительно того, что здесь творится. Поручни, металлический пол, отсутствие окон, переборки...
- Ты думаешь, это...
Они не договорили. Дверь открылась вновь, и вошли четверо. Первым тяжело и уверенно ступал Иерахмиль, за ним опиралась на резной посох невысокая седовласая женщина с изборожденным морщинами лицом и не шел, а будто плыл некто, закутанный в темно-красную мантию с низко надвинутым капюшоном. Выпростанный из-под мантии механодендрит, впрочем, выдавал техножреца с головой. Последним шагал огромного роста широкоплечий мужчина с аугметической левой рукой и умным, волевым лицом. Все четверо поднялись на возвышение, повернулись к полукровкам. И поклонились вдруг низко, почтительно. Иерахмиль занял место за кафедрой.
- Для нас честь приветствовать вас, дети будущего, Воплощения Несоединимого. Вы знаете, что ждет вас впереди. Жизнь, свобода, страсть, борьба, могущество, смирение мира. Мы, кто был призван встретить вас, с великой радостью откроем вам путь. Агатарон, Кормчий, проведет нас к его началу.
Широкоплечий гигант с достоинством нагнул голову.
- Хриссиаминта, - седовласая женщина прижала к сердцу маленькую сухую руку, - проведет нас сквозь тьму варпа. Веррокс, познавший тайны Омниссии, Строитель Ковчега. И я, Иерахмиль, Искавший и Нашедший, мы к вашим услугам. Я не стану утомлять вас долгими речами, об этом позаботились наши враги.
Иерахмиль указал рукой на окна-экраны. Блокировавшие подъезды броневики придвинулись ближе. Выломанные ворота лежали на рокрите, и штурмующие были уже на территории комплекса. Кто-то из полукровок выругался, кто-то схватился за оружие, кто-то вскочил и замер, не зная, куда бежать. Близнецы не шевельнулись. Ждали. Ждали, а Верджилу казалось, что их до предела натянутые нервы звенят, как гитарные струны.
- Прошу вас, сядьте. - Иерахмиль остался совершенно спокоен. В углах его широкого рта притаилась довольная улыбка. - Вам не грозит никакая опасность. А глупцы, посягнувшие на будущее, скоро будут повержены в прах на ваших глазах. Я также прошу вас пристегнуть ремни.
Он включил голо-проектор. Затянутое рыжеватыми тучами небо Тибиса раскинулось на экране. Веррокс, Хриссиаминта и Агатарон быстро и молча, точно получив знак, покинули зал. Иерахмиль коснулся закрепленного на левой ушной раковине вокс-переговорника.
- По готовности начинаем.
Он спустился с кафедры, занял одно из четырех свободных кресел и пристегнулся, подавая пример.
Голо-экраны озарились вспышками выстрелов, но звук они не передавали и стрельбы слышно не было.
Через пять минут задрожал пол. Верджил напрягся, готовый сражаться и бежать, думая, что это ворвались в здание силы Империума. Но в то же мгновение за "окнами" погас свет. Уличные фонари, окна близких домов и заводов и далеких высоток, все поглотила тьма. Стрельба ненадолго прекратилась. Небо на главном проекторе сделалось черней. Где-то внизу зародился и стал нарастать мощный, грозный гул.
- Смотрите! - крикнула Ишанэ.
В темноте, разрываемой вспышками возобновившихся выстрелов, угадывались очертания странных конструкций, будто выраставших из-под земли. Они двигались, росли, стеной окружая Новую Энергостанцию.
- Что это?!
- Решетка!
- Это антенны, - Иерахмиль не повысил голоса, но его слова услышали все. - Я снова прошу вас сесть и пристегнуться.
Громыхнуло так, что содрогнулись стены. Голо-экраны разом вспыхнули белым слепящим светом. И снова - вспышка, гром. Снова, и снова, и снова.
- Это разряды, - прочел Верджил по губам близнеца. - Электрические разряды.
Частота нарастала, подземный гул и гул разрядов слились воедино, грозя разорвать барабанные перепонки.
Новая судорога, куда сильней всех предыдущих, сотрясла здание. Те, кто стоял, попадали на пол. Данте, сидевший, весь напружинившись, в кресле, схватил брата за руку и рывком втянул в соседнее. Близнецы обменялись полными непонимания и зарождающейся надежды взглядами. И пристегнули ремни.
Новая Энергостанция дрожала и дергалась, ходила ходуном. Экраны на секунду погасли, а когда включились вновь, ракурс был немного другим. Мимо камер то и дело проносились какие-то обломки, разряды высвечивали их контуры причудливыми пятнами черного на белом.
Вспышки медленно отдалялись, уплывали... вниз. Силуэты градирен двигались. Вспышка - огромные башни наклоняются к земле, угол - семьдесят градусов вместо девяноста. Вспышка - угол сорок пять градусов, вспышка - тридцать, вспышка - градирни параллельны горизонту, вспышка - они уходят вниз и придвигаются ближе. А вспышки - все дальше и дальше. Они далеко... На земле.
Гул затихает.
На лице Данте - шок и исчезающий страх. Страх поверить, что всё правда, что это не обман, что им удалось сбежать из капкана. Сияющие глаза. Улыбка, сначала несмелая, потом все шире и радостней. Верджил знает, что сейчас они отражают друг друга до мелочей.
Перегрузки давали себя знать легкой тошнотой и головокружением.
За "окнами" виднелись призрачные, едва заметные сетчатые тени, протянувшиеся на сотни метров вдаль, подпираемые не то канатами, не то тонкими столбами. Облака, подсвеченные огнями Тибиса и продолжашими полыхать вспышками, приближались. Быстро, быстрее, чем отдалялась земля. Закручивались смерчами. Втягивались в сетку, расплывались, искрили. С все нарастающей скоростью опускались, будто засасываемые пастью невидимого чудовища.
Подъем длился каких-нибудь полчаса.
Когда облачный слой с зияющей воронкой остался позади, сети начали медленно, плавно опускаться, словно лепестки гигантского перевернутого цветка.
Темнота позади, безжизненная, враждебная. Темнота впереди, усыпанная мириадами звезд. Ярких, как бриллианты. Бесценных. Сулящих надежду и безграничную, неизведанную до сих пор свободу.
Зал наполнили голоса. Неверящие восклицания, восторженные, бессмысленные слова, спертое от стиснувших грудь чувств дыхание.
Иерахмиль, бледно-зеленый, еще не отошедший от перегрузок - он-то был человеком - что-то рассказывал и объяснял восхищенно слушавшим полукровкам. В конце концов, при всем своем потустороннем наследии все они были еще так молоды, восемнадцатилетние юноши и девушки с темными, мятущимися душами, выросшие в чуждом им мире и стоящие на пороге чего-то совсем нового.
Верджил с трудом оторвался от звездной бесконечности на голопроекторе и взглянул на брата. Глаза младшего горели ярче звезд, и весь он буквально излучал почти детский восторг. Последний раз Верджил видел его таким, наверное, еще до смерти Евы. Безмятежно счастливым, радостным, открытым всему миру. Данте хотел было что-то сказать, но только тряхнул головой и рассмеялся. Верджил взъерошил ему волосы. Данте перегнулся через подлокотник и обнял близнеца. Тот сначала опешил, замер, потом хмыкнул тихо и обнял его в ответ. Снова растрепал волосы. Как будто и не было последних месяцев. Как будто не было ни боли, ни отчаяния, ни одиночества, ни страха, ни вины. Верджил крепче сжал плечи брата.
- Спасибо, - хрипло, прерывисто шепнул Данте. - Я так до сих пор и не сказал тебе. Спасибо, Верджил.
- Идиот, - выдавил старший, улыбаясь.
Данте фыркнул, несильно боднул его лбом. Растянулся в кресле и вновь принялся разглядывать черное, глубокое, расцвеченное такими далекими и такими близкими искрами небо. Шалая улыбка не сходила с его губ.
Все было в порядке. Верджил сложил руки на груди и разрешил себе расслабиться, потеряться в сверкающей бездне. Минуты текли неторопливо и тихо, как река, что еще недавно бурлила на скалистых порогах, на равнине катит свои воды лениво и спокойно. Отдаться этому течению хоть ненадолго, позволить себе передышку - наконец-то, после выматывающих душу, истачивающих волю недель предельного напряжения нервов и сил. Верджил смотрел и смотрел - на небесный калейдоскоп и на брата. Растворялся в созерцании. Забывал. Нет, не забывал, забыть значит простить - только позволял прошлому стать прошлым, отпускал воспоминания, кинжалами засевшие в сердце. Отпускал, но до времени. И звездная пыль запорашивала невидимые кровоточащие раны. И Верджил, глядя на близнеца, видел его таким, каким он был теперь, и не искал в нем ни надлома, ни доказательств тому, что Данте выдержал. И верил, впервые верил в будущее, в его реальность и достижимость.
Тревога тонкой иглой кольнула сознание и больше не отпускала. Псайкер повернулся к брату - и похолодел. Данте, до того смотревший в стенной иллюминатор, тоже обернулся. Его лицо было бледным, белее волос, белее снега. И совершенно мертвым.
- Верджил, - выдохнул он, - я не вижу звезд.
Старший наклонился к экрану. Он до краев был заполнен темнотой. Полудемон перевел взгляд на центральный проектор. В правом углу расползалось чернильное пятно.
Корабль, вылупившийся час назад из Новой Энергостанции, как птенец из яйца, вышел из тени Лоймиа. Солнце окрасило край планеты голубым и зеленым. Иллюминаторы по левой стороне зала засверкали ярким золотистым светом. Золотистый свет коснулся того, что выглядело отсутствием звезд. Заиграл на причудливых гранях. На бесчисленных башнях, антеннах, впадинах и надстройках. На обшивке огромного, словно целый город, корабля. Черного как ночь. Он приближался медленно, неотвратимо наплывал, закрывая собой звезды.
Пол слабо вздрогнул.
- Агатарон, вы что там все, ослепли?! Меняйте курс! - Иерахмилю изменило самообладание, он во весь голос кричал в коммуникатор. - Как это невозможно?! Так уходите в варп! Что?! Проклятье!
В зале воцарился хаос. Полукровки повскакали с кресел, одни хватались за оружие, другие кричали, третьи бросились к выходу.
- Где мостик?
- Что, муты вас сожри, происходит?
- Почему нельзя нырнуть в этот ваш варп?!
Клайв тряс Иерахмиля за лацканы пиджака.
- Что это за черная хрень, ты, умник трахнутый?!
Голова Искавшего и Нашедшего моталась так, что зубы клацали.
- Ты в трюме платформы рос, историй не слышал, что ли? - ответил за него высокий толстяк. По сравнению с остальными он был на диво спокоен. - Это Черный Корабль, кретин. Тюрьма, куда раз в десять лет сдают ведьм со всей планеты...
- Чтоб вам всем в бездну провалиться! Как попасть на мостик?
- К демонам мостик! Отведи нас на нижние палубы, или где тут команда! Затеряемся среди них!
- Бесполезно, - равнодушно произнесла темноглазая девушка рядом с Верджилом, глядя прямо перед собой. - Они здесь за нами. Придут Лишенные Душ. И оборвутся пуповины, и ни один из нас не сдержит крика. Наши мечи станут слишком тяжелы для рук наших, наши глаза ослепнут, а уши оглохнут...
Черный Корабль заслонил небо. Звезды, враз ставшие недостижимыми, одна за другой исчезали за титаническим сооружением, созданным внушать трепет и смирение тем, кто мог стать угрозой Человечеству. Мрачно и издевательски блеснуло солнце на золотых буквах с дом высотой. "Gloria Mundi".
Верджил поднялся, призвал Ямато, проверил, как ходит она в ножнах.
- Кем бы ни были "Лишенные Душ", сразиться с ними наверняка будет весело. Раз мы справились на площади Кары Неизбежной, справимся и здесь!
В спокойных, как у мертвого, глазах Данте не было страха. Он повесил за спину Мятеж, задержал ладонь на рукояти и протянул брату Эбони.
Примечание автораНу, вот и всё, game over. С иллюстрациями, к сожалению, этим летом не сложилось по не зависящим от нас причинам. )
Часть канона: Devil May Cry 3
Персонажи: Верджил, Данте
Направленность: джен
Рейтинг и предупреждения: R
Жанр: angst, drama, action, AU по мотивам Warhammer 40000
Саммари: Одна из миллионов планет Империума Человечества. Разгорающаяся искра вечного противостояния адептов Хаоса и слуг Воли Императора. Близнецы-наемники, которым есть что скрывать. Ответственность за судьбы мира не на их плечах, им бы выжить в этом мире, не предав ни себя, ни друг друга.
-1-
-1-
I wish I could go back there again,
And everything could be the same
© Electric Light Orchestra
Верджил остановил машину на углу Девятой улицы Праведников, у предназначенного под снос дома, который приметил месяц назад. Он ни разу тут не появлялся с тех пор, как с ним на связь вышел агент Инквизиции, даже близко не подъезжал. Здесь должно было быть безопасно. Насколько это вообще для них возможно. Хотя бы на несколько часов.
Верджил повернулся к брату.
Глаза Данте были закрыты. На бледном, осунувшемся лице остро выделялись скулы, бескровные губы кривила болезненная гримаса. Верджил прислушался, ловя дыхание близнеца, и не сразу смог различить его за стуком собственного сердца.
- Данте, - почему-то охрипшим голосом позвал он. - Данте...
Тот не пошевелился, и Верджил аккуратно, бережно, словно он был стеклянный, поднял брата на руки.
Он нёс Данте к подъезду и старался не обращать внимания на то, каким легким и исхудавшим он казался. Старался не видеть посеревшей, истончившейся кожи, едва прикрытой обгорелыми клочьями одежды. Старался не смотреть на безвольно запрокинутую голову, не вглядываться в чуть заметно подрагивавшие ресницы в надежде, что Данте вот сейчас очнется и скажет что-то, какую-нибудь вымученную лживую глупость насчет того, что он в порядке и "я же не девушка, Верджил, отпусти меня, сам пойду".
Верджил не поверил бы, конечно нет, но эта самая глупость убедила бы его, что Данте - все еще тот Данте, каким он его помнил, что он не сдался, выдержал, не сошел с ума... Безумие в его глазах... Эта глупость избавила бы его от мерзкой, унизительной жалости, которую никогда, ни при каких обстоятельствах не должен был вызывать его брат-близнец. Сильный, уверенный в себе, несгибаемый, способный в одиночку противостоять всему миру. Равный ему, такой же, как он. Его отражение в единственном настоящем зеркале.
Поднявшись на натужно скрипящем лифте, разукрашенном корявыми надписями "Боже-Император, защити!", Верджил отпер дешевую тощую дверь и вошел в квартиру. Отнес близнеца в ванную. Все здесь почти рассыпалось от старости. Потрескавшаяся штукатурка на потолке, ржавые потеки на стенах, пожелтевшая эмаль, краны с сорванными насадками.
Старший брат долго смывал с младшего жирную черно-серую сажу и запекшуюся кровь. Снаружи на нем даже шрамов не осталось, а внутри?
"Сволочи, - подумал Верджил, - проклятые святоши, однажды я найду вас, найду и убью каждого, кто посмел прикоснуться к моему брату, кто пытал его, истязал снова и снова, кто приговорил его к смерти на костре".
Ненависть к церковникам отвлекала его от холодного, мертвящего предчувствия, что когда Данте очнется, он не будет прежним. Что место его бесшабашного жизнерадостного брата займет кто-то другой - сломленный, безразличный, покорный. Безумие в его глазах.
Неумело ворочая бесчувственное тело, Верджил ощущал, как, вытесняя страх потери, нарастает внутри раздражение. Данте не должен был быть таким... беспомощным, слабым и жалким. Он должен был тогда согласиться на его предложение разбудить свою истинную суть, спящего внутри демона. Если б не его глупый, эмоциональный отказ...
Закончив, Верджил вытер брата насухо, обернул вокруг бедер полотенце, перенес на кровать. Укрыл одеялом. И вдруг вспомнил присланные шантажировавшим его ублюдком пикты. Данте выглядел на них измученным и загнанным, но не сдавшимся. Верджил вспомнил, как брат орал в трубку, требуя, чтобы он выбросил коммуникатор и скрылся. Вспомнил, как Данте велел ему уходить тогда, во дворе монастыря. "А ведь он знал, чем это для него обернется. Знал. Я видел это в его глазах." Вспомнил, как Данте вытащил его, потерявшего сознание, с базы Кустос Аэтернам. После того, как Верджил чуть его не убил.
Полудемон наклонился и провел тыльной стороной ладони по щеке брата. Почти ласковый жест. Верджил не позволял себе подобного очень давно. С тех пор, как погибла Ева.
- Я зря сомневался в тебе, Данте. Ты мой брат. Ты не сломался, ты не мог сломаться.
"- Раскаиваешься ли ты перед лицом смерти?
- Нет!"
Безумие в его глазах.
Верджил досадливо дернул плечом. Некстати вернувшееся чувство вины кололо и злило, точно прилипший к одежде репей, вызывало сомнения и неуверенность в себе. Верджил ненавидел сомнения. Ненавидел неуверенность. И не собирался их допускать. В конце концов, холодно подумал он, Данте сам виноват, что попался.
Старший псайкер пригладил волосы и отвернулся. Сходил на кухню, такую же запущенную, как и всё здесь, перекусил, мимоходом одобрив собственную предусмотрительность. Принял душ. Вернулся в комнату, пододвинул к окну облезлое, рассохшееся кресло и задремал с открытыми глазами.
- Не надо, пожалуйста... Нет... Я не хочу... За что?..
Верджил вскочил как подброшенный.
Данте, сжавшись в комок, дрожал и дергался на кровати, будто мучительно пытался переменить позу и не мог. И всё шептал, отчаянно, умоляюще просил кого-то остановиться.
- Проснись, - Верджил тряхнул его за плечо. - Проснись, Данте!
Тот вскрикнул, но не проснулся. Верджил потряс сильнее - никакого эффекта. Тогда он наотмашь ударил близнеца по щеке.
Голубые глаза широко распахнулись, Данте, тяжело дыша, сел в постели.
- Верджил? - неверяще выговорил он.
Старший чуть улыбнулся, кивнул. Данте не отрываясь смотрел на него, как будто ждал, что он вот-вот исчезнет. Потом перевел взгляд на свои руки, несколько секунд рассматривал запястья. Прерывисто выдохнул, подтянул колени к груди, спрятал лицо в ладонях.
- Это... это правда? Это не сон? - у него дрожал голос.
- Это не сон. Ты жив, ты свободен. Мы вместе, - Верджил говорил негромко, ободряюще, почти нежно, и это пугало и злило его самого, потому что это ведь был Данте, он не должен был нуждаться в поддержке или нежности, как дикий хищник не нуждается в человеческих подачках. - Мы на Девятой Праведников. Дом под снос, уже полупустой. Здесь безопасно.
Казалось, Данте его не услышал - он медленно, неуверенно водил руками, ощупывая горло. Тонкие пальцы сомкнулись на шее пониже затылка, под спутанными прядями белых волос.
Верджил смотрел на близнеца и, как во сне, не мог оторвать от него взгляд и не мог сдвинуться с места. Он не знал, что еще сказать. Не знал, как объяснить младшему, что все закончилось, все позади. Время словно застыло, сконцентрировалось в одном бесконечно тянущемся мгновении.
Они снова были рядом, наконец-то рядом. Но не вместе. Глядя на скорчившегося на кровати брата, Верджил осознавал это болезненно четко. Словно воздух между ними сгустился, разделил их невидимой и непроницаемой стеной. По одну сторону - бездна пережитого кошмара, в которой тонул, не в силах выбраться, Данте, по другую - лишь тусклое отражение этой бездны. Недобровольная отчужденность, не-знание, невозможность разделить боль. Верджил не видел способа преодолеть их.
Только вот близнецы были не из тех, кто отступает перед невозможным.
Верджил поднял руку и, проталкивая ее сквозь призрачную стену, дотянулся до брата.
- Вставай, - сказал он.
Данте поднял на него глаза. Пустые, смотрящие куда-то внутрь. Послушно встал.
- Идем.
Верджил помог ему одеться и дойти до ванной, потом до кухни - Данте шатало из стороны в сторону.
Разогревая еду, Верджил краем глаза видел, как младший наблюдает за ним, словно ища доказательств реальности происходящего.
- Ешь, - велел старший, сунув тарелку ему под нос.
Тот вздрогнул и тихо поблагодарил. Сначала ел медленно и как-то механически, словно плохо помнил, как это делается, но истощенный организм понемногу брал свое, и в итоге дело дошло до второй порции.
Верджил налил близнецу воды, спросил:
- Когда ты последний раз ел?
- Не помню...
Данте выпил залпом, жадно, до последней капли.
Верджил отвел его обратно в комнату. В постели младший, против ожиданий, не лег, а остался сидеть, обхватив руками колени и глядя прямо перед собой.
- Что с тобой? - спросил его старший, понимая, что более гадкий вопрос придумать было сложно.
- Прости... Сил совсем нет.
"За что он извиняется?!"
- Ложись, спи.
- Не могу. Я... не могу поверить, что всё это правда, что я сейчас не сплю. Мне кажется, что я вот-вот проснусь и окажусь там... снова. Я боюсь закрывать глаза, Верджил. Потому что не знаю, где я их открою.
Он говорил ровно, спокойно, без надрыва, но Верджил предпочел бы, чтоб он кричал срывая связки.
- Я уже сказал тебе - это не сон.
Он сел на кровать рядом с братом. Подумал секунду и положил левую руку ему на колено. Он не умел утешать, не умел успокаивать, не умел проявлять участие. Раньше это было не нужно, раньше им было достаточно просто присутствия друг друга, а если что-то было не так, они решали все вопросы поединком. А сейчас Данте даже ходить самостоятельно не мог, не то что драться. Конечно, силы к нему скоро вернутся, но для этого он должен отдыхать, а он...
- Расскажи мне. Расскажи, Данте. Я клянусь, однажды мы спросим с них за всё.
Данте посмотрел на него, снова перевел взгляд на одному ему видимую точку на стене. Долго молчал. Верджил ждал. Несколько раз младший пытался начать говорить, но так и не разжал губ. Наконец зажмурился, помотал головой и прошептал:
- Я не могу... Не могу.
- Данте.
- Не заставляй меня... Пожалуйста.
Верджил поперхнулся и впился в брата взглядом из-под сошедшихся к переносице бровей. Данте - и "не заставляй меня", Данте - и "пожалуйста", Данте - и умоляющий тон?! Ладно кошмары, во сне мы порой не властны над собой, но наяву?! Первым порывом было ударить его, чтоб проснулся, пришел в себя, чтоб опомнился и не смел, не смел вести себя так, как будто... Как будто он сломался.
"Это не так! Сломленный, он не шел бы на казнь с гордо поднятой головой, не кричал бы с эшафота о своем неповиновении в лицо палачам!"
Боль и страх. Надежда. Клинок в грудь. Безумие в его глазах.
У Верджила по спине побежали мурашки.
"Это... было последней каплей? Нет, не может быть. Он же видел, что это я. Он же знал, должен был знать - я приду за ним."
Верджил опустил взметнувшийся было для удара кулак, впервые в жизни пожалев о том, что у него чересчур быстрая реакция. Данте заметил его движение, но не сделал ни малейшей попытки защититься, просто смотрел, обреченно и равнодушно.
Верджил ощутил нечто, похожее на стыд. Отвернулся.
"Сколько раз его били, когда он отказывался говорить? Глупость. Побои он вынес бы улыбаясь, еще и объяснил бы тварям, где у них техника удара хромает. Что же с ним сделали? Я не знаю, а он не говорит. И ведь даже шрамов не осталось. Превращение все исцелило. Если б они остались, я бы видел, знал. Лучше понимал бы его. Не было бы нужды спрашивать..."
- Хорошо. Расскажешь, когда будешь готов. А сейчас спи, тебе нужны силы. Час-другой у нас есть. Я здесь.
На этот раз Данте не стал спорить. Лег, отвернувшись к стене, и свернулся в клубок, чуть не с головой укрывшись одеялом.
Шесть дней. Им нужно было продержаться еще шесть дней, и Верджилу оставалось лишь надеяться, что Иерахмиль сдержит слово и что его самого не накроют вместе со всем культом.
О том, чтобы провести эти дни на одном месте, не могло быть и речи. Как и о том, чтобы останавливаться в гостиницах, какого бы низкого пошиба они ни были. Сам Верджил легко обошелся бы вовсе без сна, но Данте был нужен отдых. И они останавливались на час, много на три на заброшенном складе или на стройке, забирались на чердак или в подвал какого-нибудь дома. Все было почти так же, как раньше. Кроме них самих.
Верджил в первый же день отдал близнецу его пистолеты. Данте тогда впервые улыбнулся и с тех пор не расставался с ними ни на минуту.
Физически младший восстановился почти полностью, но пережитое не отпускало его, возвращалось в кошмарах, мучило снова и снова. И каждый раз, поднятый на ноги то тихой бессвязной мольбой, то ненавидяще-яростными криками непокорства, то полными боли стонами, Верджил вынужден был будить брата, едва сомкнувшего глаза.
Наяву Данте мог часами смотреть в окно, за которым ровным счетом ничего не происходило. Мог так же подолгу наблюдать за Верджилом или просто сидеть, уставившись в одну точку, рассеянно массируя запястья или горло.
- Поведешь? - предложил Верджил, когда утром шестого дня они садились в машину.
- Как скажешь.
Верджил дернул плечом и сел за руль сам.
Данте смотрел в окно, прижавшись лбом к стеклу, бессознательно поглаживая портрет светловолосой женщины, очень похожей на их мать, на рукоятке Айвори. Не требовал включить музыку "потяжелее", не напевал, не болтал о чепухе.
Каково это, вдруг подумал Верджил, провести столько времени в кандалах и ошейнике? Каково было Данте, своевольному, непокорному, не признающему никаких правил и ограничений, звереющему от любого намека на контроль свыше? Каково это, когда тебя пытают, а ты не можешь даже сопротивляться? Каково это, быть беспомощным тому, кто привык быть сильным и неуязвимым? Каково это, знать, что ты пешка, заложник, разменная монета в чужой игре против единственного, кто тебе дорог и кому дорог ты?
Снова эта проклятая жалость, оскорбительная для них обоих... Ядовитая, несовместимая с чувством собственного достоинства и тем слегка извращенным горделивым восхищением, которое Верджил привык испытывать к брату. Отвратительная, как пятно ржавчины на совершенном лезвии клинка. За эту жалость Верджил сейчас почти ненавидел Данте.
Мимо плыли серые безликие дома, глухие заборы, прямые, закованные в рокрит улицы без единого деревца. Однообразный, неизменный пейзаж бедных районов Тибиса. Верджил не мог поверить, что им удастся покинуть этот город и эту планету.
- Что нового? - тихо спросил Данте.
- Наконец решился дать себе труд узнать, что делается вокруг? С чего бы начать? Понимаешь, кем оказался наш заказчик?
Младший медленно кивнул.
- Я догадался. Там. Когда... Когда мне дали поговорить с тобой.
Верджилу хотелось и не хотелось спросить, как церковникам удалось заставить Данте рассказать правду о том, что случилось на базе Кустос Аэтернам. С одной стороны, он должен был знать, должен был разделить это знание с младшим. С другой - задать этот вопрос, заставить брата заново пережить свое унижение казалось Верджилу чем-то недостойным. Он не спросил. Не смог.
"Еще не сейчас."
- Все это в прошлом, Данте. Все закончилось.
- Я помню площадь, - оборвал его младший. - Ты...
- Я не видел другого способа тебя освободить.
Данте ничего не сказал, просто улыбнулся благодарно и немного виновато. И Верджил почувствовал себя так хорошо и спокойно, словно вернулся домой. Он больше не сомневался в Данте. Брат выдержал всё и остался собой. То, как он улыбался, убедило Верджила в этом окончательно и бесповоротно.
- Удивительно, что они не побоялись устроить публичное аутодафе.
- Это была ловушка, но она не сработала. - Младший отвел глаза, не признавая вину или поражение, а словно не желая, чтобы старший разглядел полыхнувшую в них ненависть.
Верджил заметил и ее, и заигравшие на скулах брата желваки. И ему понравилось то, что он увидел.
- Или он позволил нам уйти, - задумчиво продолжил Данте. - Иначе нас бы давно уже выследили и загнали в угол.
Верджил скрипнул зубами. Само предположение о том, что кто-то мог ему что-то позволить или не позволить, что не он спас брата, а ему дали это сделать, приводило его в ярость. Но было слишком вероятным, чтобы от него отмахнуться.
- Не следует переоценивать врага, - начал было Верджил и оборвал себя на полуслове. - Возможно, ты прав. Я сдал им Клайва, и все, что от меня потребовали, - образец биосигнатуры. Обрезок ногтя, прядь волос, капля крови. Этого им достаточно, чтобы найти кого угодно где угодно...
Данте криво усмехнулся.
- Да, моих образцов там осталось завались.
- Они рассчитывают, что мы приведем их к тем, кто стоял за Кустос Аэтернам.
- Так... от тебя этого требовали? - слова дались Данте с явным трудом, но смотрел он прямо.
- Да.
- Ясно...
- Я нашел. И мне... удалось завоевать доверие одного из их руководителей, - "Расскажи мне, Данте, расскажи, во что обошлась тебе моя игра с культом и Инквизицией. Я должен знать". - Проедем еще километров тридцать, и я позвоню ему. Он говорил, что мы и другие полудемоны - избранные, те, кто "откроет двери возрождению мира", что нас ждет свобода, могущество и прочий... сыр в мышеловке. Я не могу быть уверен в его словах, я не знаю точно, зачем мы ему нужны, но это наш единственный шанс.
- А порт? Мы могли бы проникнуть на какой-нибудь корабль, и...
- Локдаун. Всем кораблям запрещен взлет с планеты. Я был у порта, ближе километра не подобраться, все подъезды блокированы наглухо. По всей округе ракетные установки, если кто рискнет там взлетать, в воздухе не протянет и минуты.
- А почему ты думаешь, что с Кустос Аэтернам этот шанс есть? - спокойный, ровный голос. И отзвук безнадежности, привычной такой, принимаемой.
- Потому что они собираются вместе со всеми полукровками, которых нашли, покинуть Лоймиа. И то, что планета под локдауном, их не останавливает.
Данте прикусил губу, зажмурился.
Говорят, надежда порой ранит хуже отчаяния. Глядя сейчас на брата, Верджил готов был в это поверить.
- Тебе ведь почти удалось бежать? - спросил он, уцепившись за всплывший в памяти газетный пикт. - Как?
- Мне повезло... Помнишь россказни про то, что псайкер, мол, никогда не знает, что получится из его колдовства - карандаш в воздух поднимется, или люди в мутантов обратятся? С нами-то такого ни разу не случалось. Но наверно, это правда. Тот... Тот ублюдок, что меня допрашивал, тоже был псайкером. Телепатом или вроде того.
Голос Данте ожил тусклой, полузабытой ненавистью.
"Ненависть сильнее боли, сильнее страха, сильнее отчаяния. Я еще напомню тебе об этом, Данте."
- Он... дважды пытался залезть мне в мозги. И во второй раз... Не представляю, почему или как это у него получилось, но мы поменялись телами. Я оказался в его теле, он - в моем. И я успел расстегнуть наручники, прежде чем мы поменялись обратно. Потом я убил его.
- И?
- Троих охранников, которые пытались меня остановить, я тоже убил.
Данте почему-то опустил взгляд, поморщился. Снова посмотрел в окно, потом в лицо брату. На его собственном застыло какое-то странное выражение, будто ему стыдно или больно было говорить. Нет. Будто он считал, что ему должно быть стыдно.
- Еще там была девчонка. Монашка, доктор. Она лечила меня после допросов. Как могла. Один из этих сволочей, охранник, стал стрелять. Я метнул в него нож, но, падая, он все продолжал палить. Попал в нее. Я не хотел ее убивать, правда не хотел. Она единственная разговаривала там со мной как с человеком... Хотя наверняка это она их вызвала, и я просто не увидел, как она нажала на тревожную кнопку. Знаешь, это... - голос вдруг изменил ему. Данте судорожно вздохнул и продолжил, - это было хуже всего. Почти выбраться, уже поверить в свою свободу и в последний момент...
Через час, настоявшись в пробках, они заехали в тихий, безлюдный переулок. День был пасмурный, и здесь, в тени пятидесятиэтажных жилых громад, царил полумрак. Подвывал снаружи ветер. Пожилая женщина с детским рюкзаком за плечами прошла мимо их машины, с трудом задирая голову и озабоченно поглядывая в свинцово-серое небо.
Верджил набрал номер Иерахмиля.
- Рад Вас слышать, Верджил. И рад, что Вам удалось.
- Ваше предложение в силе? - медленно спросил полукровка.
- Да, разумеется. Проезд Милликенуса, 67, приезжайте.
- Новая Энергостанция?
- Именно так.
Псайкер отключил коммуникатор и убрал его в карман плаща. Положил руки на руль.
- Час-полтора - и мы там.
Младший брат смотрел на него исподлобья. Длинная челка наполовину скрывала его лицо, но голос, нарочито нейтральный, выдавал напряжение.
- Верджил, может...
- Нет, - прорычал-процедил старший, - не может! Не смей даже заикаться об этом.
Данте улыбнулся.
-2-
-2-
Fly, fly through a troubled sky
Up to a new world shining bright, oh, oh
© Electric Light Orchestra
Новой Энергостанции было уже около тридцати лет, и ее официальным названием было "Торус-18". Построена она была на замену уничтоженной взрывом Акорус-3. Проект запустили в разработку сразу же после аварии, потом нашли растрату в миллионы тронов и ошибки в конструкции реактора. Ввод в эксплуатацию отложили сначала на год, потом еще на два, потом объявили лишь о частичном запуске из соображений безопасности. Все как всегда. Заработала Новая Энергостанция через десять лет после того, как был заложен первый камень.
Она располагалась в небольшой низине, и с дороги, спускавшейся между заводских цехов высотой в два-три этажа, открывался вид на весь комплекс. Четыре башни градирен, мощные, сложенные из светло-серого кирпича, курились белым паром, подпирали низкое, тяжелое небо. Главное здание, облицованное черной плиткой, было, пожалуй, чересчур вычурным для своего чисто практического назначения. Квадратное, с четырьмя угловыми башенками и одной, повыше, в центре, оно больше напоминало замок с какого-нибудь феодального мира, чем энергостанцию.
Близнецы молчали. Оба не знали, что ждет их впереди, не знали, зачем и почему Иерахмиль пригласил их именно сюда. Энергостанция, как ни крути, выглядела странным прикрытием для культа. Но они знали, что выбора у них нет. Оба ясно чувствовали тревогу, близкую погоню, вот-вот готовую разразиться грозу, притаившуюся до поры вовсе не в мрачных облаках. Они не задавали друг другу вопросов, не предпринимали попыток разрядить обстановку. Они молчали, спокойно принимая ждущую впереди неизвестность. Они знали, что она будет общей, и этого им было достаточно.
Сервитор-привратник секунд пять изучал их лица ничего не выражавшими мертвыми глазами, затем калитка в высоком, снабженном "колючкой" заборе распахнулась.
- Проходите ко входу номер 4, - проскрипел начисто лишенный интонаций голос. - Вас встретят. Машину оставьте здесь.
Бок о бок они шли по потрескавшемуся рокриту.
Стояла странная для работающего объекта тишина. Ни суматохи, ни снующих туда-сюда сервиторов, ни вышедших покурить лхо рабочих-людей. Только гул генераторов. Гнетущие тучи, все никак не проливающиеся дождем. Белая аквила над центральным входом казалась символом давно ушедшей цивилизации, а не могучего Империума, раскинувшегося по всей Галактике.
У входа номер 4 братьев ждал еще один сервитор, при жизни бывший миловидной девушкой с кукольным личиком.
- Прошу следовать за мной. Вас ожидают.
Они переглянулись и все так же молча двинулись следом.
Чистые, светлые, хоть и не блещущие новизной коридоры. Покрытые фисташковой краской стены, старый, местами расходящийся, кое-где почерневший от времени линолеум. Стальные двери с табличками и дактилозамками. Сервиторы-охранники с оружием. Запыленные снаружи, забранные решетками, немного рассохшиеся окна. Обычный офис при заводе, если не считать повышенного уровня обеспечения безопасности.
Данте не вынимал правую руку из-под куртки. Левой несколько раз бессознательно коснулся горла.
Они остановились у круглой двери-переборки. Данте пожал плечами, Верджил слегка поморщился. Обстановка, а особенно внушительная дверь, слишком напоминала минус третий этаж комплекса Кустос Аэтернам. Но терять им было нечего, и выбора не было.
Переборка мягко, без скрежета разошлась. Дальше ждал шлюз, сейчас открытый, а за ним - Иерахмиль, в костюме с иголочки, аккуратно причесанный, насквозь респектабельный. На вид безоружный. Сервитор поклонилась и ушла. Верджил сощурился, наклонил голову и телепортировался так, чтобы очутиться справа и позади Иерахмиля. Пока тот оборачивался, Данте одним быстрым скользящим прыжком переместился к ним.
Иерахмиль позволил себе смешок.
- Право, вам нечего опасаться.
- Неприятные ассоциации, - близнецы произнесли эти слова хором. Ненамеренно. Обменялись взглядами, мельком улыбнулись друг другу.
- Надеюсь, скоро вы о них забудете. Прошу вас.
За шлюзом обстановка изменилась. Пол выстилали тонкие стальные листы, светло-голубой пластик закрыл потолок и стены, вдоль них для чего-то протянулись поручни. Окна пропали.
Иерахмиль никак не прокомментировал присутствие Данте. Вел себя так, словно оно было чем-то само собой разумеющимся. Не выразил радость по поводу встречи, ни о чем не спросил. На первый взгляд это могло показаться невежливостью или пренебережением, на деле же являлось высшей формой тактичности. Незамеченной, неоцененной, благодаря этому располагающей.
- Я вижу, интерьер вас удивляет. Простите меня, если я еще на некоторое время сохраню в тайне его назначение. Сюрприз, который вас ожидает, исключительно приятный.
- Я не люблю неожиданности, - в голосе Верджила сквозила угроза.
- Их и не будет, по большому счету. Ведь Вы уже знаете, Верджил, что мы собираемся покинуть Лоймиа. Собственно, в этом, полагаю, основная причина того, что вы здесь.
Остановившись у одной из дверей по правую руку, Иерахмиль коснулся пластинки дактилозамка. Дверь с тихим шорохом отъехала в сторону.
- Здесь вы найдете все необходимое. Замок настраивается на панели слева. Отдыхайте, прошу вас, а примерно, - он отодвинул рукав дорого бежевого пиджака, посмотрел на часы, - примерно часов через пять проходите в общий зал. Это в конце коридора, видите двустворчатый портал? Вот там.
Кивнув на прощание, Иерахмиль оставил их вдвоем.
Через некоторое время после того, как он скрылся из виду, близнецы еще раз прошлись по коридору до переборки и обратно. Все попавшиеся им двери были заперты, кроме той, что вела в указанный гостеприимным хозяином общий зал. За некоторыми ощущалось присутствие живых людей, за двумя Верджил почуял полукровок, но ни открывать, ни выходить никто не спешил.
Общий зал представлял собой весьма просторное, богато отделанное полукруглое помещение с имитирующими окна голо-экранами на стенах. Изображение на них передавалось с выведенных наружу камер. Стальной пол здесь был застлан темно-синим ковром, прижатым золотистыми прутьями. Вездесущие поручни на стенных панелях "под дерево" тоже отливали золотом. Вдоль вогнутой части стены, напротив занятого кафедрой возвышения стояло одиннадцать глубоких, обитых бархатом кресел, для чего-то снабженных ремнями безопасности. Впрочем, кроме этих ремней, которые легко мог бы расстегнуть и ребенок, ничего подозрительного ни в самих креслах, ни в полу под ними не нашлось. Еще четыре таких же кресла стояли перед возвышением, лицом к залу. За кафедрой располагался большой, четыре на полтора метра, голопроектор.
Осмотрев все, что можно было осмотреть не прибегая ко взлому, братья вернулись "к себе". Отведенные им апартаменты были обставлены столь же роскошно, как и зал собраний. Две спальни, кухня-гостиная, санитарный блок с глубокой ванной, поблескивавшей новенькой эмалью. В платяных шкафах нашлась одежда, в стеллаже в гостиной - книги и голо-записи, в холодильнике - недавно приготовленная еда. И нигде ни намека на ловушки.
- Не энергостанция, а гостиница какая-то, - растерянно констатировал Данте. - Чтоб мы так жили. Зачем здесь все это?
- Можно было бы предположить, что для рекреации высокопоставленных жрецов Культа Машины. Но я в это не верю.
- Ладно, скоро и так узнаем.
- Да. Через четыре часа. Ложись, первая стража моя.
Данте помотал головой.
- Нет уж, я последний спал. Твоя очередь. Я в порядке.
Старший посмотрел на него, прищурившись, и слегка улыбнулся.
За полчаса до назначенного времени близнецы были в общем зале. Они провели в одиночестве около десяти минут, когда дверь открылась и в зал один за другим вошли пятеро. Все - полукровки. Верджил узнал Ишанэ, одетую в облегающую черную юбку и еще более облегающий фиолетовый корсет. Она заметила его, лучезарно улыбнулась, но не подошла.
- Знакомая? - хмыкнул Данте.
- Можно и так сказать. Я нашел ее.
- Нашел? А, ясно.
Гости - полудемоны - продолжали прибывать. С братьями поздоровался Клайв. Пожимая руку младшему, не скрываясь оглядел его, присвистнул сочувственно. Верджил едва сдержался, чтобы не снести наемнику голову.
- Слыхал, что с тобой случилось. Не повезло, приятель.
- Ну, я же здесь, - оскалился Данте. - Так что нет, мне повезло.
Клайв хохотнул.
- Да ты просто непрошибаем! Уважаю. Ладно, пойду приземлюсь, а то скоро начнется.
Было почти восемь. Одиннадцать кресел из пятнадцати были заняты.
- Верджил, смотри, - напряженно прошептал брату на ухо Данте и взглядом указал на заменявший окно голо-экран. Он выходил как раз на ведущую к главному въезду улицу. Ее перекрывали нечеткие в темноте силуэты бронетранспортеров. От них к воротам быстро и слаженно, держась под прикрытием стен, двигались группы солдат. - Это за нами...
- Мы знали, что так и будет, - очень тихо ответил старший, зная, что идет ва-банк.
- Что делаем?
- Ждем. Мы сделали ставку, теперь остается только смотреть, как выпали кости.
- А если этот Иерахмиль или кто-то из его присных - предатель? - голос Данте не дрожал, но рука непроизвольно скользнула к пистолету в наплечной кобуре. - Если это ловушка, и нас всех здесь собрали, чтобы...
- У нас выбора все равно нет. Если ты прав или если культисты - идиоты и не предусмотрели штурм, нам остается только прорываться с боем. И если будет надо, мы прорвемся. - "Я никогда больше не отдам им тебя." - Но у меня есть одна безумная мысль относительно того, что здесь творится. Поручни, металлический пол, отсутствие окон, переборки...
- Ты думаешь, это...
Они не договорили. Дверь открылась вновь, и вошли четверо. Первым тяжело и уверенно ступал Иерахмиль, за ним опиралась на резной посох невысокая седовласая женщина с изборожденным морщинами лицом и не шел, а будто плыл некто, закутанный в темно-красную мантию с низко надвинутым капюшоном. Выпростанный из-под мантии механодендрит, впрочем, выдавал техножреца с головой. Последним шагал огромного роста широкоплечий мужчина с аугметической левой рукой и умным, волевым лицом. Все четверо поднялись на возвышение, повернулись к полукровкам. И поклонились вдруг низко, почтительно. Иерахмиль занял место за кафедрой.
- Для нас честь приветствовать вас, дети будущего, Воплощения Несоединимого. Вы знаете, что ждет вас впереди. Жизнь, свобода, страсть, борьба, могущество, смирение мира. Мы, кто был призван встретить вас, с великой радостью откроем вам путь. Агатарон, Кормчий, проведет нас к его началу.
Широкоплечий гигант с достоинством нагнул голову.
- Хриссиаминта, - седовласая женщина прижала к сердцу маленькую сухую руку, - проведет нас сквозь тьму варпа. Веррокс, познавший тайны Омниссии, Строитель Ковчега. И я, Иерахмиль, Искавший и Нашедший, мы к вашим услугам. Я не стану утомлять вас долгими речами, об этом позаботились наши враги.
Иерахмиль указал рукой на окна-экраны. Блокировавшие подъезды броневики придвинулись ближе. Выломанные ворота лежали на рокрите, и штурмующие были уже на территории комплекса. Кто-то из полукровок выругался, кто-то схватился за оружие, кто-то вскочил и замер, не зная, куда бежать. Близнецы не шевельнулись. Ждали. Ждали, а Верджилу казалось, что их до предела натянутые нервы звенят, как гитарные струны.
- Прошу вас, сядьте. - Иерахмиль остался совершенно спокоен. В углах его широкого рта притаилась довольная улыбка. - Вам не грозит никакая опасность. А глупцы, посягнувшие на будущее, скоро будут повержены в прах на ваших глазах. Я также прошу вас пристегнуть ремни.
Он включил голо-проектор. Затянутое рыжеватыми тучами небо Тибиса раскинулось на экране. Веррокс, Хриссиаминта и Агатарон быстро и молча, точно получив знак, покинули зал. Иерахмиль коснулся закрепленного на левой ушной раковине вокс-переговорника.
- По готовности начинаем.
Он спустился с кафедры, занял одно из четырех свободных кресел и пристегнулся, подавая пример.
Голо-экраны озарились вспышками выстрелов, но звук они не передавали и стрельбы слышно не было.
Через пять минут задрожал пол. Верджил напрягся, готовый сражаться и бежать, думая, что это ворвались в здание силы Империума. Но в то же мгновение за "окнами" погас свет. Уличные фонари, окна близких домов и заводов и далеких высоток, все поглотила тьма. Стрельба ненадолго прекратилась. Небо на главном проекторе сделалось черней. Где-то внизу зародился и стал нарастать мощный, грозный гул.
- Смотрите! - крикнула Ишанэ.
В темноте, разрываемой вспышками возобновившихся выстрелов, угадывались очертания странных конструкций, будто выраставших из-под земли. Они двигались, росли, стеной окружая Новую Энергостанцию.
- Что это?!
- Решетка!
- Это антенны, - Иерахмиль не повысил голоса, но его слова услышали все. - Я снова прошу вас сесть и пристегнуться.
Громыхнуло так, что содрогнулись стены. Голо-экраны разом вспыхнули белым слепящим светом. И снова - вспышка, гром. Снова, и снова, и снова.
- Это разряды, - прочел Верджил по губам близнеца. - Электрические разряды.
Частота нарастала, подземный гул и гул разрядов слились воедино, грозя разорвать барабанные перепонки.
Новая судорога, куда сильней всех предыдущих, сотрясла здание. Те, кто стоял, попадали на пол. Данте, сидевший, весь напружинившись, в кресле, схватил брата за руку и рывком втянул в соседнее. Близнецы обменялись полными непонимания и зарождающейся надежды взглядами. И пристегнули ремни.
Новая Энергостанция дрожала и дергалась, ходила ходуном. Экраны на секунду погасли, а когда включились вновь, ракурс был немного другим. Мимо камер то и дело проносились какие-то обломки, разряды высвечивали их контуры причудливыми пятнами черного на белом.
Вспышки медленно отдалялись, уплывали... вниз. Силуэты градирен двигались. Вспышка - огромные башни наклоняются к земле, угол - семьдесят градусов вместо девяноста. Вспышка - угол сорок пять градусов, вспышка - тридцать, вспышка - градирни параллельны горизонту, вспышка - они уходят вниз и придвигаются ближе. А вспышки - все дальше и дальше. Они далеко... На земле.
Гул затихает.
На лице Данте - шок и исчезающий страх. Страх поверить, что всё правда, что это не обман, что им удалось сбежать из капкана. Сияющие глаза. Улыбка, сначала несмелая, потом все шире и радостней. Верджил знает, что сейчас они отражают друг друга до мелочей.
Перегрузки давали себя знать легкой тошнотой и головокружением.
За "окнами" виднелись призрачные, едва заметные сетчатые тени, протянувшиеся на сотни метров вдаль, подпираемые не то канатами, не то тонкими столбами. Облака, подсвеченные огнями Тибиса и продолжашими полыхать вспышками, приближались. Быстро, быстрее, чем отдалялась земля. Закручивались смерчами. Втягивались в сетку, расплывались, искрили. С все нарастающей скоростью опускались, будто засасываемые пастью невидимого чудовища.
Подъем длился каких-нибудь полчаса.
Когда облачный слой с зияющей воронкой остался позади, сети начали медленно, плавно опускаться, словно лепестки гигантского перевернутого цветка.
Темнота позади, безжизненная, враждебная. Темнота впереди, усыпанная мириадами звезд. Ярких, как бриллианты. Бесценных. Сулящих надежду и безграничную, неизведанную до сих пор свободу.
Зал наполнили голоса. Неверящие восклицания, восторженные, бессмысленные слова, спертое от стиснувших грудь чувств дыхание.
Иерахмиль, бледно-зеленый, еще не отошедший от перегрузок - он-то был человеком - что-то рассказывал и объяснял восхищенно слушавшим полукровкам. В конце концов, при всем своем потустороннем наследии все они были еще так молоды, восемнадцатилетние юноши и девушки с темными, мятущимися душами, выросшие в чуждом им мире и стоящие на пороге чего-то совсем нового.
Верджил с трудом оторвался от звездной бесконечности на голопроекторе и взглянул на брата. Глаза младшего горели ярче звезд, и весь он буквально излучал почти детский восторг. Последний раз Верджил видел его таким, наверное, еще до смерти Евы. Безмятежно счастливым, радостным, открытым всему миру. Данте хотел было что-то сказать, но только тряхнул головой и рассмеялся. Верджил взъерошил ему волосы. Данте перегнулся через подлокотник и обнял близнеца. Тот сначала опешил, замер, потом хмыкнул тихо и обнял его в ответ. Снова растрепал волосы. Как будто и не было последних месяцев. Как будто не было ни боли, ни отчаяния, ни одиночества, ни страха, ни вины. Верджил крепче сжал плечи брата.
- Спасибо, - хрипло, прерывисто шепнул Данте. - Я так до сих пор и не сказал тебе. Спасибо, Верджил.
- Идиот, - выдавил старший, улыбаясь.
Данте фыркнул, несильно боднул его лбом. Растянулся в кресле и вновь принялся разглядывать черное, глубокое, расцвеченное такими далекими и такими близкими искрами небо. Шалая улыбка не сходила с его губ.
Все было в порядке. Верджил сложил руки на груди и разрешил себе расслабиться, потеряться в сверкающей бездне. Минуты текли неторопливо и тихо, как река, что еще недавно бурлила на скалистых порогах, на равнине катит свои воды лениво и спокойно. Отдаться этому течению хоть ненадолго, позволить себе передышку - наконец-то, после выматывающих душу, истачивающих волю недель предельного напряжения нервов и сил. Верджил смотрел и смотрел - на небесный калейдоскоп и на брата. Растворялся в созерцании. Забывал. Нет, не забывал, забыть значит простить - только позволял прошлому стать прошлым, отпускал воспоминания, кинжалами засевшие в сердце. Отпускал, но до времени. И звездная пыль запорашивала невидимые кровоточащие раны. И Верджил, глядя на близнеца, видел его таким, каким он был теперь, и не искал в нем ни надлома, ни доказательств тому, что Данте выдержал. И верил, впервые верил в будущее, в его реальность и достижимость.
Тревога тонкой иглой кольнула сознание и больше не отпускала. Псайкер повернулся к брату - и похолодел. Данте, до того смотревший в стенной иллюминатор, тоже обернулся. Его лицо было бледным, белее волос, белее снега. И совершенно мертвым.
- Верджил, - выдохнул он, - я не вижу звезд.
Старший наклонился к экрану. Он до краев был заполнен темнотой. Полудемон перевел взгляд на центральный проектор. В правом углу расползалось чернильное пятно.
Корабль, вылупившийся час назад из Новой Энергостанции, как птенец из яйца, вышел из тени Лоймиа. Солнце окрасило край планеты голубым и зеленым. Иллюминаторы по левой стороне зала засверкали ярким золотистым светом. Золотистый свет коснулся того, что выглядело отсутствием звезд. Заиграл на причудливых гранях. На бесчисленных башнях, антеннах, впадинах и надстройках. На обшивке огромного, словно целый город, корабля. Черного как ночь. Он приближался медленно, неотвратимо наплывал, закрывая собой звезды.
Пол слабо вздрогнул.
- Агатарон, вы что там все, ослепли?! Меняйте курс! - Иерахмилю изменило самообладание, он во весь голос кричал в коммуникатор. - Как это невозможно?! Так уходите в варп! Что?! Проклятье!
В зале воцарился хаос. Полукровки повскакали с кресел, одни хватались за оружие, другие кричали, третьи бросились к выходу.
- Где мостик?
- Что, муты вас сожри, происходит?
- Почему нельзя нырнуть в этот ваш варп?!
Клайв тряс Иерахмиля за лацканы пиджака.
- Что это за черная хрень, ты, умник трахнутый?!
Голова Искавшего и Нашедшего моталась так, что зубы клацали.
- Ты в трюме платформы рос, историй не слышал, что ли? - ответил за него высокий толстяк. По сравнению с остальными он был на диво спокоен. - Это Черный Корабль, кретин. Тюрьма, куда раз в десять лет сдают ведьм со всей планеты...
- Чтоб вам всем в бездну провалиться! Как попасть на мостик?
- К демонам мостик! Отведи нас на нижние палубы, или где тут команда! Затеряемся среди них!
- Бесполезно, - равнодушно произнесла темноглазая девушка рядом с Верджилом, глядя прямо перед собой. - Они здесь за нами. Придут Лишенные Душ. И оборвутся пуповины, и ни один из нас не сдержит крика. Наши мечи станут слишком тяжелы для рук наших, наши глаза ослепнут, а уши оглохнут...
Черный Корабль заслонил небо. Звезды, враз ставшие недостижимыми, одна за другой исчезали за титаническим сооружением, созданным внушать трепет и смирение тем, кто мог стать угрозой Человечеству. Мрачно и издевательски блеснуло солнце на золотых буквах с дом высотой. "Gloria Mundi".
Верджил поднялся, призвал Ямато, проверил, как ходит она в ножнах.
- Кем бы ни были "Лишенные Душ", сразиться с ними наверняка будет весело. Раз мы справились на площади Кары Неизбежной, справимся и здесь!
В спокойных, как у мертвого, глазах Данте не было страха. Он повесил за спину Мятеж, задержал ладонь на рукояти и протянул брату Эбони.
Примечание автораНу, вот и всё, game over. С иллюстрациями, к сожалению, этим летом не сложилось по не зависящим от нас причинам. )
@темы: Портал: Огонь, Уровень 12, "Небо без звезд", Devil May Cry/Warhammer 40000
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (4)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
вторник, 30 августа 2016
эта сказка, в общем, совсем проста, не бывает её простей (c)
Рабочее название: Двойник, том 2: Петля времени
Автор: The Cat Lady
Часть канона: кроссовер Devil May Cry и DmC: Devil May Cry
Категория: слэш, гет, джен
Пэйринг/Персонажи: new!Данте/classic!Данте, classic!Вергилий
Рейтинг: PG-13 (для данной главы)
Жанр: AU, приключения, фантастика, экшн, драма
Предупреждения: ООС, селфцест, нецензурная лексика
Примечания: Объяснение по поводу таймлайнов: читать дальшеначиная с этой главы, у каждого фрагмента текста будет указан таймлайн. Таймлайны являются чистейшим хэдканоном и брались по такому принципу: классическая вселенная - по дате выхода первой игры (то есть, если на момент событий DMC1 был 2001 г., значит, события DMC3 происходили в 1992 г.), вселенная ребута - по дате выхода игры (2013 г.). События фика в классической вселенной происходят в 1997 году - через пять лет после событий DMC3. Таким образом, в данном моменте времени Данте и Тони сравнялись по возрасту - им обоим по 24 года.
В тексте полно пасхалок и отсылок к другим любимым франшизам автора - поэтому, если вам кажется, что вы нашли отсылку, скорее всего, так и есть)
Глава 10. Взгляд из прошлого, часть 3
Остров Фортуна, 1997 г.
Вергилий покинул замок практически следом за рыцарями, но направился в противоположную от штаба сторону по тропе через заснеженные вершины гор. Этот путь должен был вывести его к окраине города, где располагался небольшой шахтерский поселок. Утром он практически пустовал – большая часть жителей по-прежнему трудились на глубине нескольких тысяч футов, а остальные, утомленные тяжким трудом, спали крепким сном в своих хижинах. Никому из них не было дела до человека в длинном сером плаще.
Но Вергилий понимал, что теперь в таком виде появляться в городе опасно – после того как молодой рыцарь видел его лицо, простая маскировка больше не годилась. И у него появилась идея, где можно достать еще более неприметное облачение. Настолько неприметное, что он даже смог бы войти в нем в штаб Ордена при свете дня и остаться неузнанным.
Когда он добрался до шахтерского поселка, солнце окончательно взошло. Узкие улочки поселения, как и предполагал Вергилий, пустовали, лишь возле мусорной кучи копошилась облезлая кошка. Вергилий свернул в один из переулков, прошел между убогими покосившимися хижинами и вышел на дорогу, за которой начинался город. Здесь и располагалось искомое им заведение.
Гостиница-таверна «Три сосны» с круглосуточным баром пользовалась дурной репутацией, несмотря на то, что у заведения не было отбоя от клиентов. Шесть лет назад эта таверна была единственным местом, где в Фортуне наливали спиртное, и Вергилий не знал, изменилось ли что-то за прошедшее время. В любом случае – таверна стояла на прежнем месте и выглядела практически так же, как и в первое посещение Вергилия.
Вергилий толкнул дверь и вошел в полутемное прокуренное помещение бара. В столь ранний час бар пустовал, что было неудивительно – такие места оживали по ночам. За стойкой, опершись локтем на отполированное до блеска дерево и подперев рукой голову, сидел пожилой бармен – тот самый, который когда-то наливал Вергилию несертифицированный виски. Вергилий присмотрелся к нему – бармен, похоже, дремал, устав после тяжелой ночной работы. Вергилий бесшумно телепортировался на середину помещения, а потом – к проходу рядом с барной стойкой. Бармен даже и ухом не повел.
Вергилий отвернулся от него и принялся осторожно подниматься по скрипучей лестнице – он знал, что на втором этаже таверны расположены комнаты. Знал, потому что сам однажды воспользовался одной из них. «Комнаты для удовольствий», как их называли, но тогда Вергилий понятия не имел об этом. Не знал он и о том, с кем обычно проводят ночи клиенты в подобных комнатах. Шесть лет назад он был глупым и невинным во многих жизненных вопросах. Тогда он просто…
****
Остров Фортуна, 1991 г.
…проснулся, разбуженный ярким дневным светом, бьющим в глаза через незанавешенные окна. Несколько раз моргнул, поначалу не понимая, где находится, а потом воспоминания о прошедшей ночи одно за другим начали проникать в пробужденное сознание. Вергилий смущенно улыбнулся этим воспоминаниям – ему до сих пор было непривычно осознавать, что человеческие страсти взяли над ним верх. Но, как ни странно, смущение не повлекло за собой волну самобичевания за потакание инстинктам. «Мишель» действительно оказалась права – он сумел расслабиться и уже не воспринимал свою неудачу, как личное оскорбление. В конце концов, есть и другие источники информации, к тому же, Вергилий уже не был так уверен, что ему необходимо как можно скорее отыскать дорогу в Ад. На земле тоже оставались довольно интересные занятия.
Вергилий сел в постели и отбросил волосы со лба. Огляделся – «Мишель» нигде не было, так же как и ее одежды. Наклонился и прижался носом к подушке, на которой она спала – подушка по-прежнему хранила легкий, цветочный запах ее волос. Один темный волос остался на серой от частых стирок наволочке, и Вергилий, осторожно взяв его двумя пальцами, поднес к лицу, задумчиво рассматривая. Кем бы ни была его странная незнакомка, но за одну только ночь она умудрилась изменить его. Вергилий не верил в глупые понятия, вроде «силы любви», к тому же, он не чувствовал влюбленности, скорее, просто удовлетворение, какого давно не ощущал. Он потянулся и поискал взглядом свои вещи – нижнее белье лежало тут же, на кровати, брюки и сапоги валялись возле нее, а жилетка и плащ были аккуратно повешены на единственный находившийся в комнате стул. Вергилий быстро оделся, размышляя, стоит ли ему подождать «Мишель» или она больше не придет, растворившись в дымке утра, как сладкий ночной сон. Решил, что стоит все же спуститься вниз и позавтракать – есть хотелось неимоверно, и Вергилий даже удивился, что так проголодался.
Выйдя из комнаты, он оказался в пустом коридоре. Казалось, обитатели таверны еще не проснулись после веселой и шумной ночи. Спустившись по лестнице, он обнаружил за стойкой сонного бармена; больше в баре никого не было.
Вергилий подошел к стойке и уже хотел спросить, подают ли здесь завтрак, но бармен опередил его, сказав с ехидной улыбкой:
– Вижу, ты неплохо провел ночь.
Вергилий нахмурился – этого презренного человечишки не касалось, как он проводит свое время. Он ничего не ответил и развернулся, чтобы уйти – завтракать здесь ему расхотелось, он мог поесть и в городе, но бармен снова окликнул его:
– Эй, а расплатиться не желаете?
Вергилий, не глядя, сунул руку в карман плаща, достал пару смятых банкнот и швырнул их на стойку – этого должно было хватить, чтобы расплатиться за дрянную комнату, в которой они с «Мишель» провели ночь. Условия здесь были уж точно не королевские.
– Здесь недостаточно. Лайла – дорогая девочка, один ее час стоит триста, а ты пользовал ее всю ночь. Не думай, что сможешь меня надуть. – Бармен нагнулся и достал из-под стойки дробовик. – Или плати по тарифу, или сейчас в полной мере ощутишь гостеприимство Фортуны.
Вергилий не обратил на дробовик ни малейшего внимания. Он стоял, как громом пораженный, не в силах осознать истинного смысла сказанных барменом слов.
– Вы хотите сказать… – медленно начал он. – Что я провел ночь с падшей женщиной?
Наверное, на его лице отразилось настолько сильное и неподдельное изумление, что бармен поверил в искренность его чувств, поэтому отложил дробовик и расхохотался.
– А ты думал, с кем? – спросил он сквозь смех. – С хористкой из Ордена? Или с Леди Праведницей? Конечно, с – как ты там сказал? – «падшей женщиной», путаной, блудницей, проституткой, шлюхой – выбирай, как тебе больше нравится. Думаешь, сюда захаживают приличные девушки? Ну ты даешь – юродивый, что ли? Такой взрослый парень, а не знаешь, кого обычно снимают в барах.
Вергилий вздрогнул, как от пощечины. Значит… значит, его «Мишель», его волшебница, открывшая ему новый мир чувственного наслаждения, оказалась всего лишь шлюхой? И все ее слова, ее смех, ее прикосновения – были лишь заученной схемой завлекания клиента? Вергилий не хотел заканчивать следующую мысль, но она оформилась в сознании против его воли, вызывая чувство омерзения и тошноту, подкатившую к горлу – возможно, вчера «Мишель» развлекалась с кем-то еще, так же как и с ним. И позавчера, и неделю назад, и будет развлекаться неделю спустя. Грязная, недостойная шлюха.
От отвращения у него закружилась голова, и Вергилий непроизвольно ухватился за стойку. Бармен, очевидно, принял его движение за угрожающий жест, и снова схватился за дробовик.
– Давай, плати и уматывай отсюда, – с меньшей долей уверенности произнес он. – Некогда мне здесь с тобой трепаться.
– Как вы сказали, ее зовут? – переспросил Вергилий, слыша свои собственные слова, словно через плотный слой ваты.
– Лайла, – неохотно ответил бармен. – Она сама придумала это прозвище. Кажется, это сокращение от «Лалайт», что означает…
– «Смех», – закончил за него Вергилий. Синдарин – выдуманный книжный язык, который он упоенно учил в детстве, представляя себя одним из героев великих произведений профессора Толкиена. Кто бы мог подумать, что какая-то блудница тоже знает его. Несмотря на отвращение, которое он теперь испытывал к ней, Вергилий не мог не признать, что имя себе она выбрала подходящее.
– Сколько я должен? – ледяным голосом спросил он.
Бармен достал из-под стойки счеты и принялся считать одной рукой, не выпуская из другой дробовик:
– Триста за час умножить на семь, плюс, еще триста за порчу товара…
Вергилий недоуменно посмотрел на него, и бармен объяснил:
– Синяки, ссадины, засосы – ты, видимо, из тех, кто любит пожестче, но это портит товарный вид девочек, особенно таких, как Лайла, поэтому мы берем отдельную плату с неаккуратных клиентов.
Вергилия передернуло от услышанного, и он лишь усилием воли заставил себя не всадить призванный клинок в горло обнаглевшего бармена, позволившего прямым текстом обсуждать его интимную жизнь. Если бы «Мишель», точнее, Лалайт, не оказалась продажной девкой, Вергилий уже давно убил бы бармена, чтобы больше не слышать из его уст подобных отвратительных речей. Но работа есть работа – Лалайт ночью выполняла свою, а сейчас бармен делает свою – требует деньги с несговорчивого клиента, который, к тому же, испортил «товар».
Вергилий понял, что если пробудет еще хотя бы несколько минут в этом кошмарном месте, его действительно стошнит, поэтому достал из кармана тугую пачку банкнот и, не пересчитывая, бросил на стойку. Потом развернулся и в три шага достиг входной двери. Бармен что-то кричал ему вслед, но Вергилий не желал его слушать – если бы он задержался хоть на секунду, то действительно убил бы незадачливого сутенера. Поэтому он поскорее выскочил за дверь, не желая добавлять к и так паршивому утру убийство обычного человека.
Вергилий быстрым шагом удалялся от таверны, вскоре оказавшись на одной из безлюдных в такую рань грязных улиц шахтерского поселка. Там он все же не выдержал и, опершись на стену одного из домов, позволил содержимому своего полупустого желудка излиться на землю. В горле стоял привкус желчи, глаза щипали выступившие из-за спазма слезы – он чувствовал себя обманутым, использованным, грязным, опозоренным. Новый спазм скрутил желудок, и Вергилия стошнило желчью – все его тело сотрясалось мелкой дрожью, голова кружилась.
Когда он немного пришел в себя, на смену отвращению пришла ярость. Вергилию захотелось найти и наказать блудницу, которая посмела осквернить его своими прикосновениями. Он развернулся и пошел в обратном направлении и, дойдя до таверны, притаился за углом. Через несколько минут он действительно увидел ее – она шла, что-то тихо напевая, одетая гораздо скромнее, чем ночью, правда, цвет ее платья был ярче, чем у остальных женщин, встреченных им в Фортуне. Ее голову покрывал привычный для жителей Фортуны капюшон, пошитый из красивой блестящей ткани и заколотый маленькой серебряной брошью. Если бы Вергилий не знал, что она принадлежит к представительницам древнейшей профессии, то, скорее всего, удивился бы яркости и броскости ее наряда в сравнении с мышиными цветами платьев остальных горожанок. И, возможно, догадался бы, а, возможно, и нет, как не догадался ночью. При воспоминании о ночи он непроизвольно сжал кулаки – теперь сцены, возникавшие в сознании, не казались ему сладостными и чудесными, и хотелось поскорее вычеркнуть их из памяти, как когда-то он вычеркнул воспоминания о смерти матери. При мысли о том, что он чуть не подарил блуднице ее имя, Вергилия едва не стошнило снова.
Он подождал, пока Лалайт зайдет в таверну – убивать ее на пороге было бы глупо. Понадеялся, что через какое-то время она снова выйдет – не будет же она сидеть там до ночи, дожидаясь случайного клиента. Правда, Вергилий не имел ни малейшего представления, чем проститутки занимаются днем. Но если потребуется, он подождет и до темноты, снова войдет в таверну, подойдет к ней и попросит выйти с ним на улицу. Или убьет ее на глазах у всех – сейчас ему было уже все равно.
Лалайт действительно вскоре снова показалась на пороге – она побледнела и казалась расстроенной. Вергилий машинально отметил, что когда она входила, то выглядела гораздо более счастливой, даже напевала. И в руках у нее была корзинка, кажется, с фруктами, а сейчас ее руки пусты. Не несла ли она случайно ему завтрак? Вергилий фыркнул от подобного предположения. Если бы он так быстро не ушел, им пришлось бы включить завтрак в стоимость услуг. Наверное, они с барменом уже поделили выручку, и теперь Лалайт собиралась потратить заработанные деньги. Странно, что она расстроена – Вергилий смутно помнил, что в брошенной им бармену пачке было около пяти тысяч долларов. Неужели ей мало? Или бармен поделил заработок нечестно? В любом случае, Вергилия это мало заботило.
Лалайт беспокойно прошлась из одного конца улицы в другой, то и дело вытягивая шею, будто кого-то искала. Уж не его ли? Вергилий сумел разглядеть на ее шее несколько фиолетовых следов, и странная смесь злости, смущения, возбуждения и отвращения поднялась в нем, заставляя снова с силой сжать кулаки. Ночью он действительно немного не рассчитал с силой и пару раз почти обратился, сдерживаясь в последний момент. Он снова горько усмехнулся, вспомнив, как переживал, что причинит «Мишель» вред. Теперь он жалел, что не сломал ей шею собственными руками. Но все равно почему-то медлил. Он мог бы позвать ее сейчас и не сомневался, что она подошла бы без малейшего подозрения. Заглянуть в последний раз в ее синие бездонные глаза, услышать ее серебристый смех, постепенно превращающийся в предсмертный стон… Заставить ее почувствовать, что значит обмануть его, и сделать так, чтобы это осознание было последним в ее жалкой и никчемной жизни.
Вергилий уже почти вышел из-за угла, чтобы оказаться в поле ее зрения, когда дверь таверны открылась, и кто-то окликнул Лалайт. Она повернулась на голос, а потом снова скрылась за дверью. Момент был упущен, но Вергилий почувствовал, что его злость улетучилась так же быстро, как и вспыхнула. Теперь он ощущал лишь опустошение. Он передумал марать об Лалайт руки. В конце концов, убивать проституток – недостойное занятие для Темного Рыцаря, у него есть и более важные дела.
Например, найти ключ к освобождению заключенной в Аду силы отца. Вергилий понял, что желает этого так сильно, как никогда прежде. У него не осталось больше ничего, кроме этого желания.
****
Остров Фортуна, 1997 г.
Вергилий осторожно ступил на скрипящие доски, устилавшие пол второго этажа таверны. Остановившись у первой двери, ведущей в одну из комнат, Вергилий нажал на ручку и заглянул внутрь. Пусто, лишь наспех застеленная мятым бельем кровать и витающие в воздухе запахи похоти, алкоголя и пота. Вергилий поморщился и поспешно закрыл дверь. Понадеявшись, что в следующей комнате ему повезет больше, он двинулся к соседней двери. Заглянул внутрь и удовлетворенно хмыкнул – эта комната оказалась занята. На кровати, раскинув руки, спал обнаженный мужчина. Вергилий одарил его беглым взглядом, а потом вошел, осторожно прикрыв за собой дверь. Отвернувшись от постели, которая больше не представляла для него интереса, он обратил свой взор на пол, где лежала одежда, а точнее, форма рыцаря Ордена, вероятно, принадлежавшая спящему мужчине. В свое прошлое посещение Фортуны Вергилий заметил, что таверну часто посещают рыцари, видел он их и выходящими из заведения на утро. Поэтому, когда возникла необходимость в новой маскировке, ему не пришлось долго размышлять, где ее взять.
Вергилий снова повернулся к кровати и окинул спящего рыцаря оценивающим взглядом – тот казался немного крупнее его, что в данной ситуации было только на руку. Сбросив на пол бесформенный плащ паломников, Вергилий поднял брюки и быстро надел их поверх собственных кожаных штанов. Также поступил и с мундиром, который отлично сел поверх жилетки. Меч рыцаря Вергилий брать не стал, взяв только ножны, в которых свободно поместилась Ямато. Чтобы спрятать ее рукоять, он накинул на нее полу мундира.
Вергилий уже собирался покинуть помещение, когда заметил укатившийся в угол шлем. Такая находка оказалась как нельзя кстати – в шлеме его тем более никто не узнает. Вергилий поднял шлем и надел на голову, накинув сверху капюшон. Теперь его невозможно было отличить от рыцаря Ордена Меча.
Он также бесшумно покинул комнату и, уже не скрываясь, спустился вниз. Прошел, громыхая сапогами, мимо дремавшего бармена, который тут же встрепенулся.
– Эй, а расплачиваться кто будет? – крикнул тот ему вслед.
Вергилия передернуло от чувства дежавю.
– Запишите на мой счет, – глухо бросил он через плечо, покидая таверну.
****
Он отправился в город, памятуя о том, что нужно раздобыть одежду и еду для Неро, и зашел в первый же магазин с вывеской, изображавшей мужскую рубашку. Сидящая за стойкой женщина встретила его приветливой улыбкой.
– Хвала Спасителю, что вы здесь! – воскликнула она. – После ночного происшествия в городе неспокойно, и присутствие рыцарей прибавляет уверенности. Как представлю, что такое могло случиться и с моим сыном…
– Мне нужна одежда, – глухо произнес Вергилий – шлем сильно искажал его голос. – Для ребенка.
– Да-да, конечно, – засуетилась женщина, выходя из-за стойки. – У вас мальчик или девочка? Сколько лет?
– Мальчик, пять лет, – лаконично ответил Вергилий.
– Недавно была доставка, но уже почти все раскупили, – продолжала щебетать продавщица. – У меня остался только такой костюм. – Она показала Вергилию старомодную тройку, состоявшую из коротких штанишек, вышитой жилетки и курточки из замши с прилагавшейся к ним кружевной рубашкой. – Его не купили, потому что он дорогой, но для вас я могу сделать скидку.
– Мне все равно, сколько он стоит, – сказал Вергилий. – Я беру. Мне нужны еще сапоги.
– Конечно-конечно, – еще больше засуетилась обрадованная продавщица. – Все что угодно для сыночка личного стража Его Святейшества!
Она протянула ему сверток с одеждой, назвала цену, и Вергилий расплатился.
– Как вы думаете, его скоро поймают? – взволнованно спросила продавщица, отдавая ему сдачу.
Вергилий, задумавшись, не сразу понял, кого она имеет в виду, а сообразив, уклончиво ответил:
– Мы делаем все возможное.
– Да-да, я знаю, видела портреты. Их с самого утра расклеили по всему городу. Ну и жуткая рожа, настоящий маньяк!
– Всего хорошего, – сказал Вергилий и вышел из магазина.
Он успел насмотреться на собственные портреты, пока шел на рынок за едой – рыцари не поленились обклеить ими все доступные поверхности. Вергилий сначала пожалел, что не убил последнего свидетеля его ночной вылазки, но потом решил, что все обернулось, как нельзя лучше. Пусть горожане знают своего «маньяка» в лицо, пусть с подозрительностью всматриваются в каждого прохожего, в то время как он будет незамеченным ходить между ними. Зримый враг отвлекает внимание лучше неизвестной угрозы. Вергилий понадеялся, что рыцари сочтут его достаточно дерзким и глупым, чтобы ходить, не скрываясь. Тогда точно никто не заподозрит его новую маскировку.
Купив на рынке хлеб, масло, кусок копченого мяса, фрукты и молоко, Вергилий, нагруженный покупками, снова направился к окраине города. Когда он вновь поравнялся с таверной «Три сосны», на его плечо вдруг опустилась тяжелая рука. Вергилий инстинктивно отшатнулся и еле сдержался, чтобы не призвать мечи, но в последний момент сумел совладать с собой.
– Эй, Марио, чего проходишь мимо и не здороваешься? – спросил веселый, но приглушенный голос за спиной.
Вергилий обернулся и увидел перед собой рыцаря, одетого в форму такой же расцветки, что и на нем. Лицо рыцаря тоже скрывал шлем. Вергилий догадался, что из-за формы его спутали с кем-то из рыцарей Ордена. Придется подыграть, не хотелось так глупо терять только что приобретенную маскировку.
– Прости, не заметил, – глухо пробубнил он.
– Я бы тоже тебя не узнал, если бы не пятно на твоих штанах. Хорошо мы тогда посидели в баре, правда? – продолжал тараторить незнакомый рыцарь. – Только форму отдай все же в чистку, а то заработаешь выговор. Ты, я вижу, явно недоволен тем, как кормят в нашей столовой? Или проголодался после развлечений? Видел, как ты вчера ушел с той девчонкой. Как там ее, Люси? Отличный задок!
Вергилий в ответ неопределенно хмыкнул. Стоило сказать хоть что-нибудь, чтобы не выдать себя, но ему, лучше любой компании предпочитавшему одиночество, было сложно поддерживать беседу, к тому же, на подобные темы.
– Ты какой-то молчаливый сегодня, – заметил рыцарь. – Что-то случилось?
– Не выспался, – ляпнул Вергилий первое, что пришло в голову, к тому же, сказав совершенную правду – он действительно не спал уже почти неделю, если не считать коротких приступов дремоты, посетивших его пару раз за прошедшие сутки.
– Та девчонка тебя совсем уделала, – глухо расхохотался рыцарь. – Нужно будет тоже как-то заказать ее. Ты сейчас куда, в штаб?
Вергилий кивнул.
– Если увидишь Агнуса, передай, что за ним должок. Он обещал перевести древнегреческую поэму для моей девчонки. Она страсть как любит подобные штуки, вот я и наплел ей с три короба, что знаю древнегреческий и прочитаю ей стихи. Но так как я ничего подобного не знаю, то припряг Агнуса, чтобы он сделал перевод и написал эту, как ее… транс… транспункцию, что ли?
– Транскрипцию, – подсказал Вергилий.
– Ага, ее, – кивнул рыцарь. – Хочу впечатлить свою деваху, вдруг даст наконец-то? Пока не дает, но мы ведь знаем, как решить эту проблему, правда? – Рыцарь снова рассмеялся и кивнул в сторону таверны.
– Определенно, – пробормотал Вергилий, поморщившись, и тут же вспомнил, что шлем надежно скрывает его лицо. Но информация, полученная от рыцаря, заинтересовала его – значит, в Ордене имелся переводчик с древнегреческого? Вполне логично, ведь в библиотеке штаба много древних книг на этом языке, в том числе и та, которую шесть лет назад «одолжил» он, и вырванные страницы из которой недавно сумел найти.
Агнус. Нужно запомнить это имя.
– Ну ладно, в добрый путь, а мне еще три улицы нужно обойти, – махнул рукой рыцарь. – Как же задолбало это патрулирование! Даже самому тупому пугалу понятно, что ребенок капитана уже мертв, а убийца давно покинул остров! Занимаемся фигней какой-то, вместо того, чтобы оттачивать наше мастерство для настоящих сражений. Разве не так?
– Да-да, – подтвердил Вергилий. – Я уже пойду.
Рыцарь на прощание отдал ему честь, и Вергилий повторил жест, вздохнув с облегчением, что наконец-то сумел от него отделаться. Раздражало, что он вынужден скрываться и прикидываться, вместо того, чтобы показать всем жителям этого захудалого острова, кто здесь полноправный хозяин. Ничего, осталось совсем недолго. Скоро он получит то, о чем давно мечтал.
****
– Ты вернулся! – воскликнул Неро, вскакивая с сундука и откладывая книгу, которую держал в руках.
Вергилий непроизвольно улыбнулся, но тут же снова надел на себя маску холодного равнодушия. Эмоции – непозволительная роскошь для воина.
Прежде чем войти в секретное помещение за портретом Спарды, Вергилий снял шлем, но остался в форме. Он не боялся, что Неро выдаст его раньше времени – скорее всего, к тому моменту, когда тот увидит кого-то из членов Ордена, маскировка Вергилию больше не понадобится. К тому же, он назвался рыцарем, и Неро, скорее всего, решил, что он тоже принадлежит к их культу. Вдобавок, форма могла послужить прикрытием на случай, если за замком велось наблюдение – вошедший в замок рыцарь привлечет меньше внимания, чем незнакомец с подозрительно светлыми волосами. Перестраховаться определенно стоило – Вергилий не исключал вариант, что за время его отсутствия в замок могли пожаловать реставраторы, оставившие свои инструменты в парадном зале, но когда он вошел туда, зал был пуст. Возможно, реставрационные работы отменили в связи с чрезвычайной ситуацией, которая сложилась при его участии, либо у рабочих был выходной – в любом случае, Вергилий был рад, что не пришлось лишний раз без особой надобности испытывать маскировку.
– Ты был в штабе? – допытывался Неро, указывая на форму Вергилия. – Видел папу? А Кири? – Как обычно, при упоминании «сестренки», он слегка смутился.
– Я сегодня действительно видел… твоего отца, – с усилием произнес Вергилий, еле удержавшись, чтобы не поморщиться. Странная ревность, посетившая его утром, снова дала о себе знать. – Но нам не удалось поговорить. – По крайней мере, он не лгал. Вергилий ненавидел ложь, считая ее главной проблемой человечества, к тому же, не видел для нее веских причин.
– Жаль, – немного расстроился Неро.
– Чем ты занимался, пока я отсутствовал? – полюбопытствовал Вергилий.
– Читал, – ответил Неро. – Я нашел интересную книгу про драконов, правда, там много слов на латыни, которых я не знаю. А потом сюда пришли рыцари.
Вергилий нахмурился, но ничем не выдал своего волнения, а Неро продолжал, как ни в чем не бывало:
– Я наблюдал за ними через дырочки в портрете. Ты знал, что оттуда видно весь зал?
Вергилий кивнул.
– Я их видел, а они меня – нет, – с гордостью произнес Неро. – И я продолжал прятаться, пока они не ушли. Ты ведь сказал, что это такая игра?
Вергилий с усилием подавил в себе порыв потрепать Неро по светлой макушке. С его эмоциями действительно творилось нечто странное, и следовало поскорее взять себя в руки, пока он снова не начал совершать ошибки.
– Ты все сделал правильно. Молодец. – Он все же не сдержал легкой улыбки, но тут же снова помрачнел. Рыцари действительно оказались не такими уж идиотами, и это означало, что замок перестал быть надежным убежищем. Если рыцари зачастят сюда, в конечном итоге они обнаружат секретный проход за портретом. Но ему больше негде спрятать Неро. Не вести же его в город?
– Я принес тебе еду и одежду, – сказал Вергилий, внезапно вспомнив про свертки в своих руках.
Он развернул покупки и показал их Неро. Тот придирчиво оглядел рубашку и поморщился, заметив кружева.
– Я буду похож на девчонку, – сокрушенно вздохнул он.
Вергилий хотел заметить, что ночная сорочка Неро тоже выглядит не слишком мужественно, но сдержался и вместо этого сказал:
– Ничего другого не было.
– Придется довольствоваться тем, что есть, – философски и очень по-взрослому изрек Неро, взявшись за край своей сорочки, но потом вдруг смущенно взглянул на Вергилия и, краснея, попросил: – Отвернись, пожалуйста.
Вергилий закатил глаза, но выполнил его просьбу. Неро долго возился, шуршал, звенел застежками, но помощи не просил, и Вергилий мысленно похвалил его за это.
– Все, – выдохнул Неро, и Вергилий обернулся.
Несколько пуговиц на рубашке были застегнуты неправильно, но в остальном Неро отлично справился с заданием по переодеванию. К своему облачению он даже добавил небольшие потускневшие ножны.
– А теперь ты покажешь мне крутые штуки, как обещал? – с надеждой спросил он, глядя на Вергилия снизу вверх чуть ли не с обожанием.
– Сначала тебе нужно поесть, – Вергилий разложил на сундуке принесенные продукты. Неро с аппетитом набросился на еду, уплетая ее за обе щеки.
– А ты? – спросил он, откусывая огромный кусок от ломтя хлеба.
– Мне не хочется, – покачал головой Вергилий, глядя, как он ест, с какой-то странной смесью восторга и нездорового любопытства.
Смотреть на Неро было, как глядеть через годы в прошлое: тот хмурил брови и морщил нос совсем, как сам Вергилий, и чавкал почти как Данте. Единственной особенностью, что отличала Неро от Вергилия и его брата, была едва заметная россыпь веснушек, украшавшая нос и щеки. Веснушки явно достались Неро от матери, но сейчас Вергилий предпочел лишний раз не вспоминать о ней.
Когда Неро поел, Вергилий собрал остатки еды и сунул их в сундук. Потом махнул сыну рукой, показывая, чтобы тот следовал за ним. Они поднялись по ступеням к портрету, и Вергилий заглянул в прорехи на холсте, проверяя, свободен ли путь. Зал по-прежнему был пуст, и они вышли на галерею, после чего Вергилий снова подхватил Неро на руки и перепрыгнул через перила, а потом опустил его на плиточный пол. Неро счастливо засмеялся и захлопал в ладоши.
Яркий солнечный свет вытеснил пыльную тьму из темных закутков между колоннами, с наступлением дня парадный зал замка преобразился, заиграв красками в разбитых витражах. В длинных солнечных лучах весело кружились пылинки, и даже алтарь посреди помещения уже не казался мрачным жертвенным камнем, каким вчерашней ночью представлял его Вергилий. Он отвел взгляд от плоской плиты, вспоминая, какое преступление хотел совершить с ее помощью. Теперь даже мысль об этом казалась чуть ли не кощунством.
– Научи меня сражаться! – крикнул Неро, бегая вокруг Вергилия с коротким ржавым клинком, который, скорее всего, умудрился найти среди завалов секретной комнаты.
– С таким мечом ты врагов не победишь, – с сомнением произнес Вергилий.
– У меня будет другой меч! А этот так, для тренировки, – отмахнулся Неро.
– Ладно, тогда смотри и запоминай, – Вергилий извлек Ямато из ножен и изящно взмахнул ею. Несколько раз провернул в руке, сделал пару выпадов. Неро с восторгом наблюдал за ним, а потом принялся повторять, неуклюже взмахивая ржавым клинком.
– Спину прямее, – приказал Вергилий, наблюдая за ним. – Руку держи жестче, но запястье расслабь. Не смотри на рукоять, следи за клинком.
Неро строго следовал его командам, покраснев от усердия и то и дело сдувая длинную челку со лба. Вергилий опустил Ямато и подошел к сыну, показывая, как правильно держать стойку и отводить руку для удара. Неро внимательно слушал и повторял его движения, и в конечном итоге у него получилось выполнить несколько несложных приемов. Вергилий одобрительно кивнул, заметив, как засияли глаза сына.
– Ты обещал показать новый фокус, – сказал Неро, устало выдыхая и присаживаясь на лавку.
Вергилий кивнул, и тут же вокруг его талии появились и закружились призванные мечи.
– Ничего себе! – восхищенно выдохнул Неро, приоткрыв рот.
Вергилий легко взмахнул рукой, и мечи один за другим полетели в стену, воткнувшись в нее таким образом, что получилось изображение креста.
– Можно потрогать? – спросил Неро, приближаясь к полупрозрачным мечам.
– Только осторожно, – ответил Вергилий.
Неро нерешительно коснулся рукояти одного из мечей.
– Холодный, – заметил он. Попробовал вытащить клинок из стены, но тот растаял в его руках. – Он исчез! – воскликнул Неро, поворачиваясь к Вергилию.
– Они исчезают со временем, – объяснил тот.
– Еще! – Неро подпрыгнул и хлопнул в ладоши. Вергилий подумал, что эмоциональность в нем явно от Данте, когда как любознательность – заслуга его собственных генов.
Вергилий еще несколько раз выпускал мечи, заставляя их кружиться у себя над головой, сбивая ими подвески на огромной люстре, снова рисуя узоры на стенах. Когда он в очередной раз призвал их, один меч, как и тогда, в каюте, дрогнул, и вместо того, чтобы лететь в заданном направлении, устремился к Неро. Вергилий на мгновение застыл, как загипнотизированный, но в последний момент крикнул:
– Пригнись!
Неро и сам заметил, что меч летит в его сторону, но, наверное, поначалу решил, что это какой-то очередной трюк и слегка замешкался. Меч пролетел рядом с его головой, слегка оцарапав щеку. Из ранки тут же выступила кровь.
Вергилий в два шага оказался рядом с сыном и присел перед ним на корточки. Неро коснулся щеки, а потом взглянул на алые капли на пальцах.
– Сильно болит? – спросил Вергилий, размышляя над тем, где ему теперь взять дезинфицирующее средство или хотя бы чистую ткань, чтобы промокнуть рану.
– Совсем не болит, – улыбнулся Неро и вдруг коснулся окровавленной рукой его лица. Вергилий едва почувствовал влагу на своей щеке, а потом заметил, как затягивается ранка на лице Неро.
– Уже все зажило. – Вергилий до конца не понимал, удивил его этот факт или нет.
– У меня всегда все быстро заживает, – с гордостью сказал Неро, но потом слегка погрустнел: – Но это значит, что я не такой как все.
– Ты лучше, чем остальные, – сказал Вергилий. – Не забывай об этом. Смотри. – Он материализовал холодный клинок в своей руке и провел им по тому месту на лице, где его коснулись пальцы Неро. Почувствовал, как по щеке побежала струйка крови, и по восхищенному взгляду Неро понял, что ранка уже затянулась.
– Ты такой, как я, – завороженно произнес Неро, не отрывая взгляда от его лица.
– Да. И поэтому ты можешь доверять лишь мне, и больше никому другому.
– А как же папа? – с сомнением спросил Неро. – Ему мне тоже нельзя доверять?
– Он не родной твой отец, – с нажимом произнес Вергилий. – Мы с тобой одной крови.
«Ну скажи же, скажи ему наконец!» – приказывал он себе, но понимал, что еще не время. Сейчас не стоит зря беспокоить Неро.
Вергилий надеялся, что когда получит силу отца и займет законный трон властелина обоих миров, сын будет сидеть по правую от него руку. А по левую… нет, все же он был не из тех, кто тешит себя напрасными мечтами. Всему свое время.
****
Он пробыл с Неро до самого вечера, пока солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь разбитые витражи в окнах, не окрасились в закатные красно-желтые цвета. Тогда он снова отвел полусонного Неро в секретную комнату и уложил спать на старом матрасе, который обнаружил в углу, укрыв сына своим плащом, предварительно забрав из внутреннего кармана книгу. Неро так устал, что даже не стал спрашивать, куда он направляется.
Закрывая за собой секретный ход, Вергилий отступил на несколько шагов и посмотрел на портрет своего отца – закованный в тяжелую потускневшую со временем золоченую раму с едва заметными символами Ордена на ней, портрет все еще поражал своим великолепием, несмотря на изрядно потрепанный вид. Изображенный на нем Спарда на первый взгляд казался юным и беспечным, но присмотревшись, можно было заметить лишенный всякой наивности взор горящего алым единственного видимого глаза – вторую половину лица скрывала тень – по цвету гармонировавшего с кроваво-красным медальоном, украшавшим воротник демона. Портрет так и дышал чопорным высокомерием, Темный Рыцарь на нем будто бы взирал свысока на своих никчемных подданных. Вергилий заинтересовался этим портретом еще в первое свое посещение замка, ибо не помнил отца таким, да и по рассказам матери тот представлялся совсем другим – более человечным, что ли, – но глядя на его изображение на портрете, действительно искренне верил, что его отец был именно тем самым демоном, о котором слагали легенды, пусть ему и не нужны были новые доказательства. Он не сомневался, что тайный проход – не единственный секрет портрета, и что тот вполне мог быть очередным магическим артефактом, оставленным его отцом ничего не смыслящим в магии людям. Темное пространство за фигурой Спарды казалось порталом, ведущим в другие миры, и Вергилий взял на заметку проверить это в будущем. Он пристально вглядывался в лицо отца, будто бы пытался разглядеть в нем одобрение, но Спарда все так же загадочно смотрел на него в ответ единственным различимым глазом, храня на губах неопределенную печать Джоконды.
Вергилий внезапно задался вопросом, мог ли этот мужчина, практически незнакомый, не принимавший участия в его воспитании и ничего не оставивший ему, кроме оружия и силы, по-настоящему называться его отцом?
«Я буду лучшим отцом, чем ты, – подумал он, отворачиваясь от портрета. – Обещаю».
****
Вергилий вышел из замка, предварительно снова надев шлем, но направился не в сторону города, а к длинной террасе, заканчивавшейся выдвижным мостом, соединяющим замок и секретный ход в скале, ведущий в Долину Ветров. Вергилий хорошо знал путь к штабу Ордена и быстро преодолел его.
При входе в штаб царило оживление – рыцари проходили вечернюю муштру. Вергилий незаметно влился в их ряды, кивнул кому-то, кто-то кивнул ему в ответ. Когда из штаба раздался бой колокола, он, в составе тех же рыцарей, вошел в арочный проем в крепостной стене. Часть рыцарей осталась в маленьком помещении охраны, остальные же направились к зданию штаба, переговариваясь между собой. К огромному облегчению Вергилия, многие из них не снимали шлемов, даже оказавшись в помещении, поэтому он неузнанным свернул к той же самой двери, куда входил накануне. Многие рыцари отправились за ним, так как в длинном коридоре за дверью находился вход в столовую – сейчас как раз было время ужина. Вергилий, который изучил планировку этой части штаба еще тогда, когда был здесь шесть лет назад, знал, что по дороге в столовую основной коридор пересекает еще один, короткий, в конце которого находится дверь в библиотеку. Туда он и направился, незаметно отделившись от группы рыцарей. Открыв массивную деревянную дверь, он вдохнул знакомый и успокаивающий запах книжной пыли и старой пожелтевшей бумаги.
Библиотека Ордена была довольно обширной и занимала помещение размером с парадный зал в замке Фортуна, но в отличие от того же зала, который казался весьма просторным, здесь и шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на стеллаж, заставленный книгами, или на сами же книги, горками лежащие на полу. Среди высоких, до самого потолка, стеллажей приютились небольшие столики, также заставленные книгами и заваленные свитками. На некоторых из них имелись письменные принадлежности, а вместо привычных электрических настольных ламп стояли керосиновые. Восточную часть библиотеки занимала огромная картотека, включавшая в себя более двухсот тысяч наименований различных фолиантов. Эта библиотека разительно отличалась от той, в которой Вергилий побывал несколько дней назад, но, как и в любом подобном месте, здесь царили тишина и умиротворенное спокойствие.
Вергилий подумал, что библиотеки всегда были его излюбленным местом практически в каждом городе, который ему пришлось посетить в своих поисках. Но библиотека Капулет-Тауна отличалась от них всех, потому что именно там он нашел то, что давно искал, и именно туда вернулся со следующей подсказкой, правда, сразу же понял, что ему там больше не рады.
Все же не все вещи с истечением лет остаются неизменными.
****
Капулет-Таун, 1997 г., два дня назад
Привычный запах книжных страниц ударил в ноздри, заставляя уняться учащенное сердцебиение. Гудение неярких электрических ламп под потолком в совокупности с мягким светом настольных светильников на читательских столах тоже действовали успокаивающе.
Вергилий вошел в огромный зал Академической библиотеки, рассеянно скользнул взглядом по высоким книжным стеллажам, стоящим у стен, по трем длинным рядам читательских столиков, машинально отметив, что два столика заняты, а потом быстро прошел к стойке библиотекаря, сжимая заветные страницы в слегка подрагивающих пальцах. Он выскочил из дома, в чем был – без плаща, растрепанный, в полурасстегнутой жилетке, позабыв взять Ямато. Правда, он и не думал, что катана понадобится ему в столь тихом и спокойном месте, но тут же понял, что ошибся, увидев, кто сидит за стойкой. Вергилий настолько не ожидал увидеть здесь этого человека, что ляпнул первое, что пришло в голову:
– А где Стивенс?
– Стивенс болеет, я за него, – ответила темноволосая девушка, не поднимая головы от ящичка картотеки, карточки в котором она перебирала и заполняла.
Стивенс – старик, занявший пост библиотекаря после исчезновения (и вероятной смерти) Аркхама, часто помогал Вергилию с поиском нужных книг и был неплохим переводчиком с древних языков. Но самая полезная его черта заключалась в том, что он практически никогда не задавал вопросов, чем обеспечивал себе дальнейшее существование. В отличие от него, Аркхам был слишком глуп и самонадеян, чтобы следовать этому простому правилу, поэтому и закончил свою жизнь столь быстро и бесславно. Так что Вергилий был весьма неприятно удивлен, увидев за стойкой библиотекаря дочь Аркхама – такую же наглую, самоуверенную и любопытную, как и ее отец.
Но попытаться определенно стоило. Вергилий чувствовал, что должен поторопиться, сам не зная, чем вызвано это чувство. Его будто бы подгоняла какая-то неведомая сила, незримый голос крови, и он был не в состоянии сопротивляться этому зову.
– Тогда ты переведи мне это, – тоном, не терпящим возражений, произнес он, положив перед девчонкой одну из страниц, а остальные предусмотрительно спрятав за пазуху. Он сомневался, что девчонка захочет сотрудничать, но не знал наверняка и решил проверить. В конце концов, он всегда мог пригрозить ей или заставить.
Мэри Аркхам наконец-то оторвала взгляд от картотеки и посмотрела на него. Он с удовлетворением отметил, что в ее разноцветных глазах на миг промелькнул страх, тут же сменившийся напускной смелостью пополам с неистовой яростью. Не укрылось от него и то, как ее рука молниеносно метнулась к ящику стола, но все же недостаточно быстро, чтобы он не успел телепортироваться за стойку и перехватить ее.
– Даже не думай, – угрожающе произнес он, непроизвольно оскалив зубы, как голодный волк.
– Пусти! – прошипела Мэри, бросив быстрый взгляд на сидящих за столиками читателей – пожилого мужчину, листавшего подшивку старых газет, и мальчишку, на вид студента, почти незаметного за кипой книг по медицине, возвышавшейся на его столе – и тут же снова подняла глаза на Вергилия. Поняла, что ей никто не поможет и сопротивляться бесполезно. Он мог бесшумно свернуть ей шею и скрыться, прежде чем кто-либо из посетителей библиотеки заметит это. А мог убить их всех – сейчас для него это не составило бы особой проблемы. Ощущение власти над чужими жизнями пьянило – Вергилий успел забыть, как приятно это чувство.
Он отпустил ее руку, открыл ящик, к которому она тянулась, достал пистолет и положил на стойку, прямо между ними, а затем взглянул на Мэри с насмешкой – она прекрасно понимала, кто, в случае чего, первым доберется до оружия. Хотя, скорее всего, стоит ей только потянуться к пистолету, как ее шею пронзит призванный клинок. По взгляду ее горящих от бессильной ярости глаз, Вергилий понял, что Мэри осознает и это. По крайней мере, она не настолько глупа, как ее отец.
– Что тебе нужно? – буквально выплюнула она.
– Страница. Перевод, – отрывисто произнес он, указывая на листок, лежащий перед ней на столе.
Мэри опасливо посмотрела вниз, очевидно, ожидая подвоха, но потом, похоже, догадалась, что если бы он хотел убить ее, то выбрал бы какое-то другое место и уж точно не стал бы спрашивать о бедном Стивенсе.
– Что это? – спросила она, указывая на страницу. В ее взгляде на миг промелькнула заинтересованность, и Вергилий понадеялся, что у них все получится без насилия, но все же девчонка оказалась верна себе – исследовательский интерес в ее глазах тут же сменился такой чистой ненавистью, что одна ее капля была способна уничтожить целый город.
Глупая недальновидная девчонка. Хотя, что еще взять с человека?
– Неважно, – ответил он. – Ты ведь знаешь древнегреческий? Я хочу, чтобы ты перевела.
– С чего ты взял, что я буду тебе помогать? – И опять слова будто бы через силу.
– С того, что я могу убить тебя, а ты меня – нет. – Вергилий не часто улыбался, более того, он практически никогда не улыбался девушкам и, тем паче, не флиртовал с ними, кроме одного злополучного раза в Фортуне, но тут он просто не сдержался. От вида его улыбки любой нормальный человек упал бы замертво, но Мэри не была обычным человеком, поэтому она только скривилась, будто он не улыбнулся, а плюнул ей в лицо.
– Можешь убить меня, можешь порезать на части и разбросать по городу, но я никогда не стану помогать тебе, подлый лживый ублюдок, предавший моего отца! – скороговоркой выпалила она, буквально трясясь от переполнявших ее чувств. Вергилий догадался, что ее ярость была результатом длительно сдерживаемых эмоций – скорее всего, она уже давно мечтала высказать ему все это, и лишь обрадовалась представившейся возможности.
Ему не хотелось вступать в глупые человеческие споры, особенно сейчас, когда он, казалось, наткнулся на золотую жилу, но он все же не смог удержаться от ответа. Дурацкая привычка всегда оставлять за собой последнее слово и какое-то детское неприятие несправедливости.
– По-моему, ты что-то путаешь, – презрительно произнес он. – Ведь это именно твой отец предал меня, ведя двойную игру, заставив разрушить все печати, поднять башню и открыть врата, чтобы привести его на вершину и позволить завладеть силой, которая никогда ему не принадлежала. Если кто из нас и лживый ублюдок, так это он.
– Да как ты смеешь! – Она все же не удержалась и повысила голос. Макушка студента показалась из-за книжных завалов, поэтому следующую фразу Мэри произнесла гораздо тише, хотя и с не меньшей экспрессией: – Ведь именно ты соблазнил его властью, которую дают демоны! Именно ты заставил его убить мою мать, чтобы стать, как ему казалось, богом! Ты разрушил мою семью, а теперь хочешь, чтобы я помогала тебе?! Да будь ты трижды проклят! Я лучше убью себя своими же руками, чем хотя бы пошевелю пальцем ради тебя! – Она схватила страницу и швырнула прямо ему в лицо. Вергилий ловко подхватил листок на лету, втайне порадовавшись, что она не додумалась порвать его. Тогда бы действительно пришлось ее убить, а ему этого не очень-то хотелось. Где он еще увидит такое цирковое представление? Несмотря на то, что с переводом дело не выгорело, настроение у Вергилия, напротив, улучшилось, и он громко расхохотался – пронзительным, немного сумасшедшим смехом. Так могли бы смеяться в Аду те, кого поджаривали за их грехи на медленном огне.
Мэри смотрела на него, как на сумасшедшего. А он, спрятав листок за пазуху, все хохотал и хохотал, держась за стойку. Он мог бы рассказать ей, как все было на самом деле: именно ее отец нашел его и чуть ли не умолял поведать ему тайну рождения отпрысков Спарды. К тому времени, как Аркхам лишил жизни свою несчастную жену, его душа была чернее, чем ночь в преисподней.
Но даже если бы Вергилий и рассказал ей все это, она бы все равно не поверила и продолжала бы обвинять и ненавидеть его. Ведь ненавидеть всегда проще, чем принять правду про тех, кто был тебе дорог. Поэтому Вергилий так мало ценил человеческие привязанности – они были напрочь пропитаны ложью, прикрываемой такими красивыми словами, как «любовь», «благо» и «самопожертвование». Пусть и дальше остается в своем блаженном неведении, пусть купается в своей ненависти – должны же у него оставаться хоть какие-то развлечения?
Он продолжал смеяться, покидая библиотеку. Мэри что-то кричала ему вслед, уже не заботясь о том, что ее могут услышать посторонние, а он наслаждался своей очередной победой над бессмысленностью человеческих чувств.
****
Остров Фортуна, 1997 г.
Сделав несколько шагов и протиснувшись между двумя близко стоящими стеллажами, Вергилий вдруг понял, что он здесь не один. Из дальнего угла доносилось приглушенное бормотание, и, прокравшись туда и выглянув из-за соседнего стеллажа, Вергилий увидел склонившегося над столом человека в белой форме Ордена. Человек сидел к нему спиной, Вергилий видел только длинные темные чуть вьющиеся волосы, собранные в хвост, и дужки очков над ушами. Внешность мужчины мало заинтересовала его, гораздо более интересными оказались слова, которые тот бормотал себе под нос:
– П-проклятый Дж-джепетто и его ш-шлюха, чтоб ей всю жизнь ходить враскорячку! «И-ил-лиаду» в оригинале им, в-видите ли, з-захотелось прочитать! З-закажите себе перевод с материка, т-тупые идиоты! Н-н-но н-нет, за-а-ачем т-тратить д-деньги, когда Агнус м-может п-перевести б-б-бесплатно! Н-ничего, в-вы у м-меня еще у-у-увидите!
Агнус. Переводчик с древнегреческого, о котором упоминал рыцарь, встреченный Вергилием на окраине города. Наверное, именно этого рыцаря и его подругу вспоминал сейчас сидящий перед ним храмовник.
Вергилий бесшумно приблизился к нему, материализовал из воздуха меч и прижал ледяной клинок к его горлу.
– Ни звука, если хочешь жить, – тихо сказал он.
@темы: Портал: Огонь, Devil May Cry/DmC, Уровень 12, "Двойник, том 2: Петля времени"
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (6)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
четверг, 25 августа 2016
12 этап открыт!
Наш последний этап, дорогие участники!
12 этап пройдёт с 25 по 31 августа. 1 сентября мы заканчиваем наш потрясающий летний забег!
@темы: Организационное
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
среда, 24 августа 2016
Одиннадцатый этап закрыт!
На одиннадцатом этапе выложились:
The Cat Lady и Lonely Eva с текстом "Двойник, том 2: Петля времени" (DMC/DmC, слэш, джен, гет, AU, приключения, фантастика, экшн, драма): Глава 9 и Иллюстрация к 7 главе
ShadowNero и ShadowKyrie с текстом "Найтмарчик 3: Приключения в Фортуне" (DMC, гет, юмор, приключение, романс): иллюстрации к главам 3, 4, 7
Xian и evilblackhamster с текстом "Небо без звезд"(DMC, джен, angst, drama, action, AU по мотивам Warhammer 40000): Глава 7 - Ночь Короче Дня - 2
24 августа перерыв. 25 открывается 12 этап.
@темы: Организационное
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
вторник, 23 августа 2016
Опыт приучил нас думать, что все червы красные, а пики - черные. Мы видим то, что ожидаем увидеть, а не обязательно правду (с)
Рабочее название фика: Двойник, том 2: Петля времени
Ник иллюстратора: Lonely Eva
Название рисунка: Старый портрет Рыцаря
Персонажи: Спарда (Легендарный Черный Рыцарь, Спаситель)
Рейтинг: G
Примечание: Иллюстрация к Главe 7. Взгляд из прошлого, часть 2
Портрет Спарды в галерее парадного зала замка Фортуна (по канону позже был заменен портретом Санктуса).
Полный размер
Ник иллюстратора: Lonely Eva
Название рисунка: Старый портрет Рыцаря
Персонажи: Спарда (Легендарный Черный Рыцарь, Спаситель)
Рейтинг: G
Примечание: Иллюстрация к Главe 7. Взгляд из прошлого, часть 2
Портрет Спарды в галерее парадного зала замка Фортуна (по канону позже был заменен портретом Санктуса).
Полный размер
@темы: Иллюстрации, Портал: Огонь, Devil May Cry/DmC, Уровень 11, "Двойник, том 2: Петля времени"
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (7)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
понедельник, 22 августа 2016
I'm an alien, I'm a legal alien (c)
Автор: Xian. Соавтор сюжета, бета и иллюстратор: evilblackhamster
Часть канона: Devil May Cry 3
Персонажи: Верджил, Данте
Направленность: джен
Рейтинг и предупреждения: R
Жанр: angst, drama, action, AU по мотивам Warhammer 40000
Саммари: Одна из миллионов планет Империума Человечества. Разгорающаяся искра вечного противостояния адептов Хаоса и слуг Воли Императора. Близнецы-наемники, которым есть что скрывать. Ответственность за судьбы мира не на их плечах, им бы выжить в этом мире, не предав ни себя, ни друг друга.
-1-
-1-
Луч зари к стене приник
Я слышу звон ключей
Вот и все, палач мой здесь
Со смертью на плече
© Ария
Он думал, что познал отчаяние сполна. Казалось бы, уроков на его долю за последнее время выпало более чем достаточно. Но, видно, правду говорят - чем выше взлетишь, тем больней будет падать.
Он и не думал сдаваться, когда попался охотникам. Знал, что будет бороться до конца, когда Верджил почти вытащил его и в последний момент был вынужден отступиться. Нашел в себе силы продолжать сопротивляться, после того как под наркотиками рассказал то, что не мог, ни в коем случае не должен был рассказывать. Не сломался под пытками, не повелся на такое искреннее сочувствие в глазах монашки, на ее ласковый голос и добрые слова.
Он всё выдержал, что мог. Он почти выбрался. Почти. Такое горькое слово. Жизнь и свобода были так близко - руку протяни и коснешься. Надежда дала ему крылья, кровь и смерть его врагов, его палачей и тюремщиков дали поверить в свои силы, в то, что он сможет спастись. Ему оставался один шаг, когда мир померк перед глазами. Наверное, ему всадили пулю в затылок. Кто-то из охранников остался жив, или робкой, тяжело раненой монашке хватило духу выстрелить ему в спину, или за дверью был кто-то еще? Он не знал. Его это уже не интересовало.
Ему сломали крылья в последний миг перед тем, как он дотронулся до солнца. И у Данте просто не было сил подняться еще раз. Возможности тоже не было, что в прямом смысле, что в переносном, но раньше его это не останавливало.
Он не сломался, нет. Слишком ненавидел, и чем ужасней была боль, чем хуже унижение, чем тесней клетка и тяжелее цепи - тем сильней он ненавидел. Но ненависть - она как пламя, чтобы гореть, ей нужен кислород, нужно стремление к свободе, желание жить, жажда мести. А их больше не было. Данте было все равно. Он больше не верил, не мог верить в то, что побег возможен. Да даже если б он и поверил - итог был бы тот же самый, а ощутив еще раз, как у него вырывают надежду, он бы просто сошел с ума.
Он выгорел. И ненависть лишь тлела бессильно, как последние угольки в неумолимо гаснущем костре. И безнадежность была серой и мягкой, как пепел, покрывающий всё, знавшее радость и жизнь, неосязаемым и непроницаемым слоем забвения. Данте криво улыбнулся под повязкой. Скоро он сам станет пеплом. Тогда все закончится. Эта мысль несла облегчение - и будила презрение к самому себе.
Когда он очнулся, первым, что почувствовал, было жуткое дежа-вю. Он лежал на полу, с завязанными глазами и с кляпом во рту. Руки были скованы за спиной, лодыжки притянуты к запястьям. Плечи обмотаны цепью так туго, что трудно было дышать. На шее ошейник.
Минут на пять он потерял контроль над собой. Метался, дергался и извивался. Рычал и стонал. Потом затих и больше уже не двигался. Но даже тогда - он не плакал. Его слез никто не мог бы заметить, некому было замечать. Но он не плакал.
Ощущение времени он утратил очень быстро. Сначала ему казалось, что секунды тянутся часами и он уже несколько дней валяется скованный и лишенный всех чувств, кроме осязания, сведенного до необходимости ощущать себя скованным. Что это лишь новая пытка, худшая из всех, когда нечему сопротивляться и некого ненавидеть. И тогда в нем поднималась тень былого непокорства, чтобы тут же исчезнуть, раствориться под давлением почти животного страха. Сколько еще его так продержат, сколько еще он протянет, прежде чем свихнется, прежде чем будет готов на все что угодно, лишь бы его избавили от этой неподвижности, вернули возможность двигаться, видеть, говорить?!
Вдруг ему начинало казаться, что времени прошло всего ничего и он только что пришел в себя. И он думал, что вряд ли церковники рискнут оставить его в живых после того шоу, которое он устроил, после того как он едва... едва не сбежал. И хотя он убеждал себя, что смерть лучше сумасшествия, которое ждет его в ином случае, что-то в самой глубине его существа восставало. Это что-то все-таки хотело жить, обещало, что он все выдержит и рано или поздно как-нибудь да освободится, потому что ведь нет в мире ничего идеального, а значит, нет и идеальной тюрьмы, из которой нельзя было бы вырваться. Но Данте больше не мог в это верить. И предпочитал уговаривать себя, что казнь неизбежна, что скоро все кончится и он так или иначе будет свободен.
Так и случилось.
С тихим сухим щелчком включился переговорник, и слегка искаженный передачей голос, полный холодного бешенства, спросил:
- Он меня слышит?
- Кивни, выродок! - рявкнул другой.
Данте медленно кивнул. Он хотел услышать, что они скажут дальше.
- Тебе сохранили жизнь, - продолжил первый голос. - Дали шанс покаяться и искупить грехи, вернуться в лоно церкви и послужить Богу и Человечеству. Ты отплатил за проявленное к тебе милосердие кровью и убийствами верных слуг Императора. Через двенадцать часов ты будешь предан огню. Если хочешь дожить до этого, слушай внимательно. В твоем ошейнике не электрошокер, а взрывное устройство направленного действия. Направленного внутрь. За тобой наблюдают и будут наблюдать неотступно. В случае малейшего неповиновения либо сопротивления, действительного либо мнимого, а также угрозы такового, либо же любой попытки, действительной либо мнимой, применения псайкерских способностей, взрывное устройство будет приведено в действие без промедления и без предупреждения. Ясна ли тебе твоя участь, богоотвратный еретик?
Данте снова кивнул, почти машинально. Он понял, что его ждет. И принял это.
Он лежал не шевелясь и старался отрешиться от всего. От все сильней мучившей его жажды и мерзкого вкуса тряпки, которую затолкали ему в рот, от тянущей боли и ломоты во всем теле. От смертной тоски и постыдного желания взвыть.
И у него получилось. Жажда стала привычной, боль сменилась онемением, тоска - равнодушием.
Он думал, что познал отчаяние сполна. Но это страшное знание в полной мере пришло к нему только сейчас, горько-сладким пониманием того, что отчаяние - тоже свобода. Свобода от необходимости продолжать уже проигранное сражение и бороться с тем, что нельзя одолеть. Свобода от страданий, которые приносит надежда, вновь и вновь оказывающаяся ложной. Свобода от ненависти, которая не находит выхода и выжигает его изнутри. Свобода от будущего, которого у него не будет, и от прошлого, которое больше не имеет значения, потому что его не изменить и в него не возвратиться. Свобода от самого себя.
Если б Данте спросили, как он предпочел бы провести последние часы своей жизни, он ответил бы, что сражаясь, хотя вариант "в объятиях красивой девушки" (можно нескольких) тоже хорош. Но церковникам не было никакого дела до желаний приговоренного, и единственным источником последней радости для него могли стать воспоминания. И он погрузился в них, отдался им, заставил себя забыть о том, что жить ему осталось всего ничего. Почти заставил.
Он перебирал воспоминания, как богатый старик, чувствуя приближение смерти, перебирает свои сокровища, тщась налюбоваться игрой света на драгоценных камнях.
Детство... Такое далекое, такое короткое и счастливое, когда Ева, единственный человек, любивший их с братом такими, какими они были, была с ними, и все было хорошо, и казалось, что так будет всегда, и большой мир, жестокий и враждебный, не коснется их, надежно защищенных любовью матери от всего на свете.
Юность и глупая, наивная вера в то, что в борьбе против целого мира можно победить. Что они смогут отвоевать, вырезать, выгрызть себе право на жизнь, на свободу, на то, чтобы быть собой и ничего и никого не бояться. Смешно, но Данте, даже повзрослев, так и не изжил в себе до конца от этой веры, не отказался от нее. Она была с ним, наверное, до того самого момента, когда ему в вену ввели иглу шприца с сывороткой правды.
Нет... Об этом он думать не хотел.
Он одну за другой воскрешал в памяти тренировки с братом. Упоение боем, экстаз, восхищение мастерством Верджила и гордость, потому что он не уступал близнецу и раз за разом подтверждал это. Он вспоминал каждый поединок, каждую сшибку, каждый обмен ударами, каждую рану, нанесенную или полученную. Вспоминал, как ярко светились глаза брата, светились пугающим восторгом и неподдельным уважением. Как смеялся он сам, не находя слов, чтобы описать все это жуткое и прекрасное безумие, и оттого неся какую-то полную чушь, потому что молчать был просто не в состоянии.
Он пытался заново пережить веселый азарт и дружеское, ехидное и беззлобное соперничество на охоте. Кто больше мутантов убьет, кто быстрее, кто ловчее и изящней, более стильно и изощренно прикончит очередного монстра. Бывало, они менялись противниками, как партнерами в танце, наслаждаясь игрой, собственным превосходством и неуязвимостью.
Конечно, они с Верджилом частенько цапались, иногда и всерьез, но ни разу - по-настоящему, до того, чтоб назвать друг друга врагами, чтобы желать друг другу смерти. Они были братьями, близнецами. Они нуждались друг в друге, любили друг друга. Они без тени сомнения знали - никто и никогда не сможет быть им ближе брата, никому они не смогут и вполовину так же доверять. Они были вдвоем против всех.
Данте вспомнил их первый контракт и облегчение, пришедшее, когда они с легкостью его выполнили. Они поняли тогда, что выживут, и улыбнулись устало и совсем одинаково. Обычно-то Данте скалился во все тридцать два зуба, и отнюдь не всегда потому, что ему так уж хотелось. Просто он давно заметил - чем шире ты улыбаешься, тем с меньшей вероятностью тебя заподозрят в неискренности или полезут с расспросами.
Верджил был выше этого, одного его убийственного взгляда хватало, чтобы отбить у посторонних охоту совать нос не в свое дело. Он улыбался мало, или в бою, и тогда это не предвещало противнику ничего хорошего, или, совсем-совсем редко и только для Данте, - едва приподнимая уголки губ в искренней, не то чтобы доброй, не то чтобы теплой, но такой его улыбке, что для младшего как будто солнце всходило.
Скрипнула дверь. Данте вздрогнул, возвращаясь в реальность, где его не ожидало ничего, кроме скорой унизительной смерти.
- Лежать! - приказали ему откуда-то сверху. - Не шевелиться! Одно неверное движение - и останешься без головы.
Данте расхохотался бы в голос, если б не кляп. Он не мог не то что встать, даже руку поднять, даже посмотреть на них, а ему приказывали лежать, как будто у него был выбор. Как же они все его боятся.
Что до угрозы, может, и лучше бы было, если б ее исполнили. Такая смерть всяко быстрей и безболезненней смерти на костре. Может, он даже не успеет ничего почувствовать. Но ему вдруг так захотелось в последний раз увидеть небо. Увидеть хоть что-то за пределами тюрьмы. Ведь есть же шанс, что перед казнью с него снимут повязку...
А еще... Нет, только не это, только не снова, только не надежда! Нельзя надеяться, нельзя, иначе он не выдержит. И ни за что, ни в коем случае он не должен надеяться на Верджила. Потому что если брат попытается его спасти, он угодит прямиком в ловушку и погибнет по его, Данте, вине, из-за его слабости... Из-за того, что он не справился тогда с охотниками, из-за того, что отказался от предложения Верджила. А это в десять, в сто, в тысячу раз хуже любой смерти.
Кто-то склонился над ним. Щелкнули замки - ему заменили кандалы на позволяющие стоять и даже идти, делая короткие шаги. Еще щелчки и бряцанье - к ошейнику с двух сторон пристегнули цепи.
Пленника вздернули на ноги.
- Иди!
Его резко рванули за цепи вперед, он не удержался и упал на колени. Его подняли, толкнули в спину.
- Иди, ну!
Он пошел.
Шли медленно. Долго. Ему указывали направление натяжением цепей, иногда короткими окриками, когда он забывал реагировать на рывки. Он совсем погрузился в себя, захлебнулся темнотой, и безысходностью, и внутренней борьбой отчаяния и упрямой надежды, которая все никак не хотела его отпустить и пугала больше отчаяния. К ним примешивался страх, липкий страх человека, находящегося в полной зависимости от чужой воли, страх того, что глаза ему так и не развяжут и он не увидит ни неба, ни солнца и умрет будто слепой котенок, которого бросили в реку.
Наконец его куда-то втолкнули, Данте показалось, что в машину, но его связь с реальностью была слишком слаба, чтобы он мог быть уверен. Его заставили опуститься на колени, прикрепили кандалы к вделанному в пол кольцу. Он смутно, как сквозь вату, слышал людей вокруг, щелканье снимаемых предохранителей, шум мотора. Значит, все-таки куда-то везут. Данте было все равно. Он хотел только, чтобы все скорей закончилось.
Гул двигателя стих.
- Выньте у него кляп. Грешно лишать добрых граждан Империума радости, буде еретик осужденный в страхе смертном о пощаде молить станет альбо же криком, воем либо плачем зайдется под грузом грехов своих и кары неминучей. Да и его душе пропащей все облегчение будет, коли покается он.
- Простите, святой отец, не можем. У нас приказ: никаких послаблений, хоть бы он помирать собрался, глаз не спускать, держать под прицелом, при первом подозрении взорвать ошейник. Он же колдун опаснейший.
- Не спорь, сын мой, делай, как велю. На мне ответственность. Бдительны вы, вижу, успеете умиротворить еретика, коли буйствовать вздумает. Главное же - с вами я, укрыты вы от бед и опасностей, а колдун сей беспомощен предо мной.
- Ну воля ваша, святой отец. Будем надеяться, с завязанными глазами он не сможет колдовать.
Данте едва сдержал стон. Значит, так ему и умирать - во тьме, и тюремные стены останутся последним, что он видел в жизни.
С него сняли повязку, плотно закрывавшую всю нижнюю часть лица, вынули изо рта кляп.
Мелькнула мысль, что надо бы сказать святошам что-нибудь этакое, чтоб они уяснили - он не сломался и пощады просить не собирается, или, на худой конец, плюнуть кому-нибудь из гадов в рожу. Мелькнула и пропала, не вызвав никаких эмоций. Данте было все равно.
Его вытащили из машины, снова куда-то повели. Он слышал голоса вокруг, множество голосов. Нескладный, заходящийся ненавистью и злорадством хор тысяч глоток. Различал отдельные оскорбления. Над всем этим плыл низкий, исходивший из усилителей бас, перечислявший его "неисчислимые прегрешения и преступления". С каждым пунктом обвинения толпа выла все громче, все свирепее. По сравнению с казнями, которые призывали на его голову "добрые граждане Империума" даже сожжение казалась милосердием. Данте было все равно.
Он шел запрокинув голову, будто надеялся, что какое-то чудо даст ему разглядеть небо сквозь грубую черную ткань. Его лишили даже этой малой милости, словно в насмешку оставив возможность унижаться и умолять о прощении. Отняли последнее, на что он надеялся, за что цеплялся как утопающий за соломинку.
Данте казалось, что он все глубже и глубже погружается в бездонный, холодный океан отчаяния. Он был уже так глубоко, что ни один луч солнца не мог достичь его. Вокруг был только парализующий волю холод и такая же ледяная синева. Он больше не мог. Не мог бороться с собой, не мог давить в себе надежду.
"Верджил... Верджил, пожалуйста..."
Светло-голубой проблеск далеко вверху. И холод отступает, и становится можно дышать, и сердце начинает биться снова, болезненно, но ритмично.
Его тянут куда-то наверх. Ступеньки, короткая лестница. Эшафот.
Музыка - когда она заиграла? - стихает.
- Убийца, колдун и еретик, - тот самый клирик, который думал потешить его мольбами толпу. Данте вскидывает голову на звук и усмехается кривой, полубезумной улыбкой. - Вина твоя очевидна, неискупима и тяжела. Признаешь ли ты ее, раскаиваешься ли перед лицом смерти и Всемогущего Императора, Господа нашего и Отца?
- Нет!
"Верджил, где ты?"
Данте охватывает странная, неземная, потусторонняя легкость. Он будто пьян, пьян надеждой и отчаянием. Противоположности слипаются, перетекают друг в друга, сливаются в огромный слепяще-черный шар, и он больше не способен отличить одно от другого, как не способен отличить человеческое в своей душе от демонического.
- У меня нет господ, а своего отца я не знаю, но это точно не ваш коронованный мертвец!
Земля уходит у него из-под ног. В тело врезаются новые цепи, и той частью своего сознания, которая еще может воспринимать окружающий мир и делать выводы, Данте понимает - его привязали к столбу. Ни это, ни то, что с него снимают ошейник, не находит в нем отклика. Такое же, как он сам, невозможное и естественное соединение полярных чувств поглотило его целиком, без остатка.
А потом был огонь, и неистовый жар, и боль. Дикая, острая, голодная, яростная. Такая жестокая, реальная и окончательная, что рядом с ней тускнели и забывались все пытки, которые испробовал на нем Никодемиус. Весь ужас, пережитый им в застенках, теперь казался Данте детской игрой, в которой все было понарошку, страшным сном, иллюзией, сгорающей при свете дня. Сгорающей вместе с ним в пламени, которое вот-вот пожрет его тело, оставив лишь горсть костей и пепла.
Жар вдруг стал чуть слабее. Данте открыл глаза. Повязки больше не было. Он видел. Видел. Видел...
"Верджил!.."
Надежда, чистая, ослепительная, заполняющая его до краев, болезненно живая.
Брат отводит глаза.
Боль в груди. Знакомая. Как от удара меча.
"Зачем, Верджил? Ты хотел дать мне быструю смерть, избавить от мучений? Надежду терять больнее. Лучше бы ты оставил меня гореть. Или это расплата? Ты наказываешь меня за предательство, за слабость, за то, что я не выдержал допроса и рассказал им правду о нас? Твое право. Наверное, я заслужил. Я ведь надеялся, что ты придешь за мной, хотя знал, знал, что это ловушка, а я - наживка. Выживи, брат, вырвись и выживи. Пожалуйста."
-2-
-2-
Пускай я должен испытать муки ада
Пускай толпа на казнь бежит со всех ног
Мне крики ненависти станут наградой
Я буду в смертный час не одинок
© Ария
Верджил лежал на крыше четвертый час. Трое мертвых церковных снайперов лежали непоодаль. Они пришли с час назад, успели занять позиции, доложить, что все в порядке и умереть, не издав ни звука. Вокс-переговорник старшего теперь время от времени делился с полудемоном информацией от других групп. Их было немало, и ждали они его. Или того, что мог перед смертью обрушить на головы людей Данте.
Верджил сжал зубы. Чем бы все ни кончилось, молча поклялся он, в огне Данте не умрет. Не доведется охочим до чужих страданий мокрицам смотреть на его агонию и смеяться. Не жизнь, так хоть быструю смерть он брату дать сможет.
С крыши десятиэтажки было отлично видно всю площадь. И эшафот с высоким, покрытым сажей столбом в центре, и уже подготовленное, парадно убранное красным бархатом возвышение для священнослужителей, и охраняемый стоящими через каждый метр арбитрами коридор.
Парил битум, разъедал ноздри удушливым запахом.
Верджил долго сомневался, выбирая, где лучше ждать. С одной стороны, уйти, атаковав процессию в дороге, проще, чем пробиваться через толпу на площади. С другой - именно этого от него наверняка и ждали. Конвой будет максимально усиленный, да и не угадать, как они поедут. Улица Покаяния, которой водят осужденных, узкая, дома на ней стоят вплотную, заблокировать ее с обеих сторон очень просто. Оказаться там под обстрелом крайне неприятно, учитывая, что Данте ему, скорее всего, придется нести. Оставался единственный вариант, и весь расчет у Верджила был на суматоху, которая не без его помощи воцарится во время аутодафе. Будь у него хотя бы еще день, Верджил не преминул бы заминировать площадь, но времени на то, чтобы достать и установить взрывчатку, ему не дали.
Площадь понемногу заполнялась народом. Полудемон, замерев, как поджидающий добычу хищный зверь, неотрывно наблюдал за улицей Покаяния. Обычно перед началом казни она превращалась в живой коридор, забитая теми, кому не досталось места поближе к эшафоту. Сейчас, несмотря на то, что полдень неумолимо приближался, улица была почти пуста.
Казалось, в душном воздухе натянуты тонкие, тихо звенящие от малейшего дуновения ветра струны. Верджил ощущал странную двойственность: предельное напряжение нервов и заученное, привычное состояние расслабленной бдительности. Его пальцы на стволе винтовки медленно сжимались и разжимались. Он жаждал увидеть брата и в глубине души страшился того, каким его увидит. В сердце стальной иглой засело острое чувство неопределенности будущего, словно их судьба зависела от того, какой стороной упадет монета, которую вот-вот подбросит чья-то рука. Верджил чувствовал себя воронкой клепсидры, сквозь которую течет обратившаяся в смолу вода.
- Всем группам, боевая готовность. Конвой в зоне видимости.
- Группа два, видим объект.
- Группа один, видим.
Верджил вдохнул, выдохнул. Моргнул. Всё. Ожидание кончилось. Сейчас он тоже увидит.
Из выплывающих на площадь сервочерепов разносится голос какого-то клирика, зачитывающий обвинение и приговор.
Монета взлетает в воздух.
- Группа три, подтвердите!
- Группа три, видим, - сухими губами прошептал Верджил.
Он действительно видел.
Первым шел, помахивая перед собой курящимся кадилом, священник в белой рясе с золотой аквилой на груди. За ним четверо с посохами, тоже украшенными раскинувшим крылья орлом. Чуть позади следовали по четверо в ряд восемь человек в ритуальной, но сохраняющей функциональность броне и с оружием. И наконец настоящий конвой - полтора десятка спецназовцев в полной боевой выкладке, с опущенными лицевыми щитками шлемов и автоматами наготове. А между ними - окруженный со всех сторон, закованный в кандалы, ведомый двумя конвоирами за прикрепленные к ошейнику цепи, едва переставляющий ноги Данте. Замыкали процессию, симметрично ее началу, еще восемь гвардейцев и пятеро клириков.
Верджил приник к оптическому прицелу.
Данте шел подняв подбородок, словно не слыша, как беснуется вокруг толпа. Его глаза закрывала черная повязка, лицо, бледное и неподвижное, казалось высеченным из мрамора. Ни один человек, никто, кроме брата, не смог бы и заподозрить, каких усилий ему стоило сохранять спокойствие и равнодушно-отстраненный вид, а Верджилу это было до боли очевидно - по тому, как напряженно младший полудемон держал голову, по множеству мелких деталей, которые старший не видел, но чувствовал даже издалека.
"Они не смогли его сломать. Он не покорился, остался собой, несмотря ни на что. Он выдержал, доказал - людям не изменить нас, мы не подвластны им, мы выше их, им нас не понять, а значит, не сломать... Брат мой... Данте. Проклятье, конвой слишком серьезный, да еще этот ошейник..."
Верджил хрипло, коротко выругался. Широкое кольцо на шее Данте наверняка было больше чем просто инструментом унижения или символом вины...
"При нарушении целостности контура он тоже, скорее всего, активируется. Если эту дрянь и снимут, то только перед самой казнью. И конвой как раз окажется на расстоянии, а толпа потеряет рассудок... Все они расслабятся, подумают, что я не пришел, что все кончено. Значит, ждать. Ждать, пока не вспыхнет пламя. Прости, Данте."
Верджил навел прицел на священников в надежде понять, кто из них наиболее опасен, кто способен "творить чудеса волей Императора". Кадилоносец? Третий слева, важный и разодетый богаче других? Высокий и тощий, с веригами на груди? Кто-то из замыкающих? А может быть, это гвардеец или спецназовец? Верджил знал, что всех перестрелять не успеет.
Сотня метров до эшафота. Из летевших над процессией сервочерепов полилась музыка, мрачная и торжественная.
Верджил передвинулся правее. Повел дулом винтовки к возвышению и обратно к процессии, считая удары сердца. Бессознательно, просто по привычке. Окинул беглым взглядом толпу внизу. Люди - люди ли? - выли, раскачивались из стороны в сторону, выкрикивали неразличимые с высоты оскорбления и проклятия, размахивали поднятыми руками, напирали на стоящих впереди, стремясь заглянуть приговоренному в лицо, увидеть его страх, насладиться его отчаянием. Насытить им дикий, страшный голод тысяч пустых бесчувственных сердец и тупых, не приученных и не способных думать голов, тысяч душ, недалеко ушедших от звериных.
Верджил был уверен, что среди гражданских полно переодетых спецназовцев, гвардейцев и еще варп знает кого.
"Это не имеет значения, - с ледяным спокойствием подумал он. - Все решено, и выбора нет. Отступать некуда, это последний шанс."
Двадцать метров до эшафота. Десять. Пять. Процессия разделяется: священники и часть гвардейцев занимают помост, конвой рассредотачивается, остальные гвардейцы и двое конвоиров поднимаются вместе с Данте на эшафот. Ступеньки даются пленнику с трудом, но он не спотыкается и не опускает голову.
Вокруг столба уже сложен костер из цилиндрических топливных брикетов. Самых обычных, по сути, но Экклезиархия любит традиции, и топливные брикеты стилизованы под деревянные поленья.
На высокой ноте обрывается музыка, и площадь, как по волшебству, затихает вместе с ней.
Священник в богато украшенной рясе встает с кресла.
- Убийца, колдун и еретик, - начинает он и запинается, когда Данте безошибочно поворачивает к нему голову и зловеще улыбается. - Вина твоя очевидна, неискупима и тяжела. Признаешь ли ты ее, раскаиваешься ли перед лицом смерти и Всемогущего Императора, Господа нашего и Отца?
- Нет! - В голосе Данте звенит сталь. И отчаяние. - У меня нет господ, а своего отца я не знаю, но это точно не ваш коронованный мертвец!
Толпа взрывается неистовым воем. Святоша безуспешно пытается ее перекричать и только машет рукой.
Монета зависает на долю секунды в высшей точке и начинает падать.
"Конвойные, он, потом Вериги, потом Кадило," - решает про себя Верджил, прижимая приклад к плечу.
Данте сбивают с ног, хоть он и не сопротивляется, притягивают цепями к столбу. Один из конвоиров плещет на дрова прометиумом из серебряной канистры, украшенной вездесущим орлом, и поднимает факел. Другой снимает с Данте ошейник.
Верджил начал стрелять. Оба конвойных упали, факел ударился об пол, рассыпая повсюду искры. Полудемон встал в полный рост, выцеливая клириков. Первый еще падал, когда голову третьего прошила пуля. Верджил выпустил винтовку из рук, обнажил Ямато и телепортировался.
Он вихрем пронесся по эшафоту, несколькими ударами расчистив себе путь. Пули свистели вокруг. Крик, высокий, захлебывающийся, резал уши. Верджил бросился к полыхавшему костру. Расшвырял ногой дрова и наконец-то очутился лицом к лицу с братом.
Монета ударяется о стол, крутится на ребре.
Данте бился в узах, кричал, запрокидывая голову. Одежда на нем горела, волосы тоже. Верджил сорвал с его лица охваченную огнем повязку. Брат открыл глаза. И Верджил дрогнул - во взгляде Данте не было ничего, кроме муки и смертного ужаса. Потом мелькнуло узнавание и с ним - исступленная, болезненная надежда. Но Верджил уже справился с собой. И точным, отработанным движением вонзил Ямато близнецу в сердце.
Катана прошла сквозь плоть как сквозь масло и засела в столбе. Надежда в глазах Данте сменилась непониманием, затем - Верджилу на миг почудилось, что он спит и видит кошмар - смирением. И безумием. Данте коротко застонал и безжизненно поник в оковах.
- Очнись! - рявкнул Верджил, проворачивая клинок. Принял демонический облик, усилием воли создал вокруг себя и брата защитную сферу. Зазвенели, расплющиваясь об нее, пули. Верджил знал, что сфера продержится лишь несколько мгновений. - Позволь демону пробудиться! Восстань, Данте!
Всю свою ярость, всю силу, весь новообретенный страх, всю неистовую жажду воссоединиться с братом он вложил в меч, заставил течь по нему иссиня-фиолетовым потоком, вливаясь в тело близнеца, в его кровь, в его душу.
Данте поднял голову. Его глаза, сплошь алые, отразили пламя костра. Через секунду их собственный свет вспыхнул ярче. Тело младшего псайкера изменилось. Кожа почернела и огрубела, пошла чешуйками. Из черепа выдвинулись мощные изогнутые рога. За спиной распахнулись огромные кожистые крылья, блеснувшие в багровых отсветах; взрывная волна энергии отбросила Верджила на несколько шагов. Одновременно Данте с усилием развел руки в стороны - и разорванные цепи разлетелись картечью звеньев.
Монета останавливает вращение, на верхней грани - решка.
Освобожденный демон протянул руку - и Мятеж откликнулся на зов, послушно лег в подставленную ладонь, впервые приветствуя своего молодого господина во всей его силе, во всем жутком блеске и могуществе.
Данте шагнул из пламени навстречу брату, скаля клыки и не сводя с него глаз.
Все еще только начиналось, но в этот миг Верджил был почти счастлив. Его собственный демон рвался перехватить контроль и не желал ничего иного, кроме поединка с близнецом. Верджил застыл. Воля и разум боролись в нем с демонической природой, повелительно и инстинктивно требовавшей немедленно выяснить единственно возможным способом, кто же из них лучший, кто сильнейший, кто же первый по праву - он или Данте. Кто отныне будет приказывать, а кто - подчиняться, кому носить корону, а кому стоять на коленях.
Данте занес было меч, но вдруг посмотрел в сторону и вместо того, чтобы ударить, стремительно бросился вперед, оттолкнув брата с дороги. Чтобы удержать равновесие, Верджил был вынужден отскочить. Обернулся - и увидел, как Данте одним взмахом клинка разрубил пополам летевшую в него ракету.
На площади Кары Неизбежной царил хаос. Люди обезумели. Кто-то пытался бежать и увязал в толпе, как в трясине, кто-то, внимая надсадным завываниям священников, рвался к эшафоту, готовый отдать жизнь ради уничтожения "богомерзких тварей". Кто-то стрелял. Телепортируясь с место на место, Верджил почти машинально отражал катаной снаряды, убивал одного за другим атаковавших его гвардейцев.
Он отыскал взглядом близнеца.
Данте снес голову очередному врагу и без разбега, одним мощным прыжком перескочил-перелетел на помост. Пластик щепками брызнул из-под когтистых лап, металл прогнулся. Какой-то священник попытался ударить демона навершием посоха. Данте вырвал у него сердце и с кровавым комком в одной руке и Мятежом в другой повернулся к остальным.
- Изыди, демон! - взвизгнул ближайший к нему клирик. - Провались в преисподнюю!
Его фигуру окутало золотистое сияние. Данте пошатнулся. Телепортировавшись, Верджил успел как раз вовремя, чтобы подхватить вернувшегося в человеческую форму брата. Мятеж исчез. Клирик протянул к полудемонам руку в обвиняющем жесте, но Верджил не собирался с ним сражаться. Он пришел сюда за братом.
Перекинув потерявшего сознание Данте через плечо, псайкер прыгнул обратно на эшафот. Вырвал из чьих-то мертвых рук автомат и не целясь выпустил очередь в сподобившегося святости клирика. Взлетел и, расталкивая взмахами крыльев плотный, неподатливый воздух, успел еще увидеть, как на груди священника расцвел красный цветок. Золотой свет померк, и лететь стало легко. Вокруг свистели пули. Верджил даже не уклонялся от них, просто рвался ввысь. Ракеты, хорошо хоть, их было не так много, приходилось разрезать Ямато.
Верджил знал, что с братом на руках, да еще под таким огнем, далеко ему не улететь. Но далеко ему и не нужно было.
Изначально он собирался дотянуть до более-менее чистого пространства и спуститься в ближайший канализационный люк. За пять лет работы наемниками они с братом поневоле неплохо изучили протянувшуюся под городом запутанную систему каналов. По ним Верджил думал повернуть обратно в сторону площади - в той стороне их стали бы искать в последнюю очередь - пройти под ней по хорде и выбраться на поверхность в паре километров к северо-западу.
Однако учитывая разверзшийся на площади хаос, лезть в канализацию Верджил счел излишним. Он приземлился в середине улицы Искупления. В панике бегущие мимо люди даже на него не обратили внимания, так спешили убраться подальше от обернувшегося резней и давкой аутодафе. Верджил кулаком выбил стекло первой попавшейся машины. Разблокировал двери, устроил Данте на заднем сиденье и склонился над зажиганием.
Часть канона: Devil May Cry 3
Персонажи: Верджил, Данте
Направленность: джен
Рейтинг и предупреждения: R
Жанр: angst, drama, action, AU по мотивам Warhammer 40000
Саммари: Одна из миллионов планет Империума Человечества. Разгорающаяся искра вечного противостояния адептов Хаоса и слуг Воли Императора. Близнецы-наемники, которым есть что скрывать. Ответственность за судьбы мира не на их плечах, им бы выжить в этом мире, не предав ни себя, ни друг друга.
-1-
-1-
Луч зари к стене приник
Я слышу звон ключей
Вот и все, палач мой здесь
Со смертью на плече
© Ария
Он думал, что познал отчаяние сполна. Казалось бы, уроков на его долю за последнее время выпало более чем достаточно. Но, видно, правду говорят - чем выше взлетишь, тем больней будет падать.
Он и не думал сдаваться, когда попался охотникам. Знал, что будет бороться до конца, когда Верджил почти вытащил его и в последний момент был вынужден отступиться. Нашел в себе силы продолжать сопротивляться, после того как под наркотиками рассказал то, что не мог, ни в коем случае не должен был рассказывать. Не сломался под пытками, не повелся на такое искреннее сочувствие в глазах монашки, на ее ласковый голос и добрые слова.
Он всё выдержал, что мог. Он почти выбрался. Почти. Такое горькое слово. Жизнь и свобода были так близко - руку протяни и коснешься. Надежда дала ему крылья, кровь и смерть его врагов, его палачей и тюремщиков дали поверить в свои силы, в то, что он сможет спастись. Ему оставался один шаг, когда мир померк перед глазами. Наверное, ему всадили пулю в затылок. Кто-то из охранников остался жив, или робкой, тяжело раненой монашке хватило духу выстрелить ему в спину, или за дверью был кто-то еще? Он не знал. Его это уже не интересовало.
Ему сломали крылья в последний миг перед тем, как он дотронулся до солнца. И у Данте просто не было сил подняться еще раз. Возможности тоже не было, что в прямом смысле, что в переносном, но раньше его это не останавливало.
Он не сломался, нет. Слишком ненавидел, и чем ужасней была боль, чем хуже унижение, чем тесней клетка и тяжелее цепи - тем сильней он ненавидел. Но ненависть - она как пламя, чтобы гореть, ей нужен кислород, нужно стремление к свободе, желание жить, жажда мести. А их больше не было. Данте было все равно. Он больше не верил, не мог верить в то, что побег возможен. Да даже если б он и поверил - итог был бы тот же самый, а ощутив еще раз, как у него вырывают надежду, он бы просто сошел с ума.
Он выгорел. И ненависть лишь тлела бессильно, как последние угольки в неумолимо гаснущем костре. И безнадежность была серой и мягкой, как пепел, покрывающий всё, знавшее радость и жизнь, неосязаемым и непроницаемым слоем забвения. Данте криво улыбнулся под повязкой. Скоро он сам станет пеплом. Тогда все закончится. Эта мысль несла облегчение - и будила презрение к самому себе.
Когда он очнулся, первым, что почувствовал, было жуткое дежа-вю. Он лежал на полу, с завязанными глазами и с кляпом во рту. Руки были скованы за спиной, лодыжки притянуты к запястьям. Плечи обмотаны цепью так туго, что трудно было дышать. На шее ошейник.
Минут на пять он потерял контроль над собой. Метался, дергался и извивался. Рычал и стонал. Потом затих и больше уже не двигался. Но даже тогда - он не плакал. Его слез никто не мог бы заметить, некому было замечать. Но он не плакал.
Ощущение времени он утратил очень быстро. Сначала ему казалось, что секунды тянутся часами и он уже несколько дней валяется скованный и лишенный всех чувств, кроме осязания, сведенного до необходимости ощущать себя скованным. Что это лишь новая пытка, худшая из всех, когда нечему сопротивляться и некого ненавидеть. И тогда в нем поднималась тень былого непокорства, чтобы тут же исчезнуть, раствориться под давлением почти животного страха. Сколько еще его так продержат, сколько еще он протянет, прежде чем свихнется, прежде чем будет готов на все что угодно, лишь бы его избавили от этой неподвижности, вернули возможность двигаться, видеть, говорить?!
Вдруг ему начинало казаться, что времени прошло всего ничего и он только что пришел в себя. И он думал, что вряд ли церковники рискнут оставить его в живых после того шоу, которое он устроил, после того как он едва... едва не сбежал. И хотя он убеждал себя, что смерть лучше сумасшествия, которое ждет его в ином случае, что-то в самой глубине его существа восставало. Это что-то все-таки хотело жить, обещало, что он все выдержит и рано или поздно как-нибудь да освободится, потому что ведь нет в мире ничего идеального, а значит, нет и идеальной тюрьмы, из которой нельзя было бы вырваться. Но Данте больше не мог в это верить. И предпочитал уговаривать себя, что казнь неизбежна, что скоро все кончится и он так или иначе будет свободен.
Так и случилось.
С тихим сухим щелчком включился переговорник, и слегка искаженный передачей голос, полный холодного бешенства, спросил:
- Он меня слышит?
- Кивни, выродок! - рявкнул другой.
Данте медленно кивнул. Он хотел услышать, что они скажут дальше.
- Тебе сохранили жизнь, - продолжил первый голос. - Дали шанс покаяться и искупить грехи, вернуться в лоно церкви и послужить Богу и Человечеству. Ты отплатил за проявленное к тебе милосердие кровью и убийствами верных слуг Императора. Через двенадцать часов ты будешь предан огню. Если хочешь дожить до этого, слушай внимательно. В твоем ошейнике не электрошокер, а взрывное устройство направленного действия. Направленного внутрь. За тобой наблюдают и будут наблюдать неотступно. В случае малейшего неповиновения либо сопротивления, действительного либо мнимого, а также угрозы такового, либо же любой попытки, действительной либо мнимой, применения псайкерских способностей, взрывное устройство будет приведено в действие без промедления и без предупреждения. Ясна ли тебе твоя участь, богоотвратный еретик?
Данте снова кивнул, почти машинально. Он понял, что его ждет. И принял это.
Он лежал не шевелясь и старался отрешиться от всего. От все сильней мучившей его жажды и мерзкого вкуса тряпки, которую затолкали ему в рот, от тянущей боли и ломоты во всем теле. От смертной тоски и постыдного желания взвыть.
И у него получилось. Жажда стала привычной, боль сменилась онемением, тоска - равнодушием.
Он думал, что познал отчаяние сполна. Но это страшное знание в полной мере пришло к нему только сейчас, горько-сладким пониманием того, что отчаяние - тоже свобода. Свобода от необходимости продолжать уже проигранное сражение и бороться с тем, что нельзя одолеть. Свобода от страданий, которые приносит надежда, вновь и вновь оказывающаяся ложной. Свобода от ненависти, которая не находит выхода и выжигает его изнутри. Свобода от будущего, которого у него не будет, и от прошлого, которое больше не имеет значения, потому что его не изменить и в него не возвратиться. Свобода от самого себя.
Если б Данте спросили, как он предпочел бы провести последние часы своей жизни, он ответил бы, что сражаясь, хотя вариант "в объятиях красивой девушки" (можно нескольких) тоже хорош. Но церковникам не было никакого дела до желаний приговоренного, и единственным источником последней радости для него могли стать воспоминания. И он погрузился в них, отдался им, заставил себя забыть о том, что жить ему осталось всего ничего. Почти заставил.
Он перебирал воспоминания, как богатый старик, чувствуя приближение смерти, перебирает свои сокровища, тщась налюбоваться игрой света на драгоценных камнях.
Детство... Такое далекое, такое короткое и счастливое, когда Ева, единственный человек, любивший их с братом такими, какими они были, была с ними, и все было хорошо, и казалось, что так будет всегда, и большой мир, жестокий и враждебный, не коснется их, надежно защищенных любовью матери от всего на свете.
Юность и глупая, наивная вера в то, что в борьбе против целого мира можно победить. Что они смогут отвоевать, вырезать, выгрызть себе право на жизнь, на свободу, на то, чтобы быть собой и ничего и никого не бояться. Смешно, но Данте, даже повзрослев, так и не изжил в себе до конца от этой веры, не отказался от нее. Она была с ним, наверное, до того самого момента, когда ему в вену ввели иглу шприца с сывороткой правды.
Нет... Об этом он думать не хотел.
Он одну за другой воскрешал в памяти тренировки с братом. Упоение боем, экстаз, восхищение мастерством Верджила и гордость, потому что он не уступал близнецу и раз за разом подтверждал это. Он вспоминал каждый поединок, каждую сшибку, каждый обмен ударами, каждую рану, нанесенную или полученную. Вспоминал, как ярко светились глаза брата, светились пугающим восторгом и неподдельным уважением. Как смеялся он сам, не находя слов, чтобы описать все это жуткое и прекрасное безумие, и оттого неся какую-то полную чушь, потому что молчать был просто не в состоянии.
Он пытался заново пережить веселый азарт и дружеское, ехидное и беззлобное соперничество на охоте. Кто больше мутантов убьет, кто быстрее, кто ловчее и изящней, более стильно и изощренно прикончит очередного монстра. Бывало, они менялись противниками, как партнерами в танце, наслаждаясь игрой, собственным превосходством и неуязвимостью.
Конечно, они с Верджилом частенько цапались, иногда и всерьез, но ни разу - по-настоящему, до того, чтоб назвать друг друга врагами, чтобы желать друг другу смерти. Они были братьями, близнецами. Они нуждались друг в друге, любили друг друга. Они без тени сомнения знали - никто и никогда не сможет быть им ближе брата, никому они не смогут и вполовину так же доверять. Они были вдвоем против всех.
Данте вспомнил их первый контракт и облегчение, пришедшее, когда они с легкостью его выполнили. Они поняли тогда, что выживут, и улыбнулись устало и совсем одинаково. Обычно-то Данте скалился во все тридцать два зуба, и отнюдь не всегда потому, что ему так уж хотелось. Просто он давно заметил - чем шире ты улыбаешься, тем с меньшей вероятностью тебя заподозрят в неискренности или полезут с расспросами.
Верджил был выше этого, одного его убийственного взгляда хватало, чтобы отбить у посторонних охоту совать нос не в свое дело. Он улыбался мало, или в бою, и тогда это не предвещало противнику ничего хорошего, или, совсем-совсем редко и только для Данте, - едва приподнимая уголки губ в искренней, не то чтобы доброй, не то чтобы теплой, но такой его улыбке, что для младшего как будто солнце всходило.
Скрипнула дверь. Данте вздрогнул, возвращаясь в реальность, где его не ожидало ничего, кроме скорой унизительной смерти.
- Лежать! - приказали ему откуда-то сверху. - Не шевелиться! Одно неверное движение - и останешься без головы.
Данте расхохотался бы в голос, если б не кляп. Он не мог не то что встать, даже руку поднять, даже посмотреть на них, а ему приказывали лежать, как будто у него был выбор. Как же они все его боятся.
Что до угрозы, может, и лучше бы было, если б ее исполнили. Такая смерть всяко быстрей и безболезненней смерти на костре. Может, он даже не успеет ничего почувствовать. Но ему вдруг так захотелось в последний раз увидеть небо. Увидеть хоть что-то за пределами тюрьмы. Ведь есть же шанс, что перед казнью с него снимут повязку...
А еще... Нет, только не это, только не снова, только не надежда! Нельзя надеяться, нельзя, иначе он не выдержит. И ни за что, ни в коем случае он не должен надеяться на Верджила. Потому что если брат попытается его спасти, он угодит прямиком в ловушку и погибнет по его, Данте, вине, из-за его слабости... Из-за того, что он не справился тогда с охотниками, из-за того, что отказался от предложения Верджила. А это в десять, в сто, в тысячу раз хуже любой смерти.
Кто-то склонился над ним. Щелкнули замки - ему заменили кандалы на позволяющие стоять и даже идти, делая короткие шаги. Еще щелчки и бряцанье - к ошейнику с двух сторон пристегнули цепи.
Пленника вздернули на ноги.
- Иди!
Его резко рванули за цепи вперед, он не удержался и упал на колени. Его подняли, толкнули в спину.
- Иди, ну!
Он пошел.
Шли медленно. Долго. Ему указывали направление натяжением цепей, иногда короткими окриками, когда он забывал реагировать на рывки. Он совсем погрузился в себя, захлебнулся темнотой, и безысходностью, и внутренней борьбой отчаяния и упрямой надежды, которая все никак не хотела его отпустить и пугала больше отчаяния. К ним примешивался страх, липкий страх человека, находящегося в полной зависимости от чужой воли, страх того, что глаза ему так и не развяжут и он не увидит ни неба, ни солнца и умрет будто слепой котенок, которого бросили в реку.
Наконец его куда-то втолкнули, Данте показалось, что в машину, но его связь с реальностью была слишком слаба, чтобы он мог быть уверен. Его заставили опуститься на колени, прикрепили кандалы к вделанному в пол кольцу. Он смутно, как сквозь вату, слышал людей вокруг, щелканье снимаемых предохранителей, шум мотора. Значит, все-таки куда-то везут. Данте было все равно. Он хотел только, чтобы все скорей закончилось.
Гул двигателя стих.
- Выньте у него кляп. Грешно лишать добрых граждан Империума радости, буде еретик осужденный в страхе смертном о пощаде молить станет альбо же криком, воем либо плачем зайдется под грузом грехов своих и кары неминучей. Да и его душе пропащей все облегчение будет, коли покается он.
- Простите, святой отец, не можем. У нас приказ: никаких послаблений, хоть бы он помирать собрался, глаз не спускать, держать под прицелом, при первом подозрении взорвать ошейник. Он же колдун опаснейший.
- Не спорь, сын мой, делай, как велю. На мне ответственность. Бдительны вы, вижу, успеете умиротворить еретика, коли буйствовать вздумает. Главное же - с вами я, укрыты вы от бед и опасностей, а колдун сей беспомощен предо мной.
- Ну воля ваша, святой отец. Будем надеяться, с завязанными глазами он не сможет колдовать.
Данте едва сдержал стон. Значит, так ему и умирать - во тьме, и тюремные стены останутся последним, что он видел в жизни.
С него сняли повязку, плотно закрывавшую всю нижнюю часть лица, вынули изо рта кляп.
Мелькнула мысль, что надо бы сказать святошам что-нибудь этакое, чтоб они уяснили - он не сломался и пощады просить не собирается, или, на худой конец, плюнуть кому-нибудь из гадов в рожу. Мелькнула и пропала, не вызвав никаких эмоций. Данте было все равно.
Его вытащили из машины, снова куда-то повели. Он слышал голоса вокруг, множество голосов. Нескладный, заходящийся ненавистью и злорадством хор тысяч глоток. Различал отдельные оскорбления. Над всем этим плыл низкий, исходивший из усилителей бас, перечислявший его "неисчислимые прегрешения и преступления". С каждым пунктом обвинения толпа выла все громче, все свирепее. По сравнению с казнями, которые призывали на его голову "добрые граждане Империума" даже сожжение казалась милосердием. Данте было все равно.
Он шел запрокинув голову, будто надеялся, что какое-то чудо даст ему разглядеть небо сквозь грубую черную ткань. Его лишили даже этой малой милости, словно в насмешку оставив возможность унижаться и умолять о прощении. Отняли последнее, на что он надеялся, за что цеплялся как утопающий за соломинку.
Данте казалось, что он все глубже и глубже погружается в бездонный, холодный океан отчаяния. Он был уже так глубоко, что ни один луч солнца не мог достичь его. Вокруг был только парализующий волю холод и такая же ледяная синева. Он больше не мог. Не мог бороться с собой, не мог давить в себе надежду.
"Верджил... Верджил, пожалуйста..."
Светло-голубой проблеск далеко вверху. И холод отступает, и становится можно дышать, и сердце начинает биться снова, болезненно, но ритмично.
Его тянут куда-то наверх. Ступеньки, короткая лестница. Эшафот.
Музыка - когда она заиграла? - стихает.
- Убийца, колдун и еретик, - тот самый клирик, который думал потешить его мольбами толпу. Данте вскидывает голову на звук и усмехается кривой, полубезумной улыбкой. - Вина твоя очевидна, неискупима и тяжела. Признаешь ли ты ее, раскаиваешься ли перед лицом смерти и Всемогущего Императора, Господа нашего и Отца?
- Нет!
"Верджил, где ты?"
Данте охватывает странная, неземная, потусторонняя легкость. Он будто пьян, пьян надеждой и отчаянием. Противоположности слипаются, перетекают друг в друга, сливаются в огромный слепяще-черный шар, и он больше не способен отличить одно от другого, как не способен отличить человеческое в своей душе от демонического.
- У меня нет господ, а своего отца я не знаю, но это точно не ваш коронованный мертвец!
Земля уходит у него из-под ног. В тело врезаются новые цепи, и той частью своего сознания, которая еще может воспринимать окружающий мир и делать выводы, Данте понимает - его привязали к столбу. Ни это, ни то, что с него снимают ошейник, не находит в нем отклика. Такое же, как он сам, невозможное и естественное соединение полярных чувств поглотило его целиком, без остатка.
А потом был огонь, и неистовый жар, и боль. Дикая, острая, голодная, яростная. Такая жестокая, реальная и окончательная, что рядом с ней тускнели и забывались все пытки, которые испробовал на нем Никодемиус. Весь ужас, пережитый им в застенках, теперь казался Данте детской игрой, в которой все было понарошку, страшным сном, иллюзией, сгорающей при свете дня. Сгорающей вместе с ним в пламени, которое вот-вот пожрет его тело, оставив лишь горсть костей и пепла.
Жар вдруг стал чуть слабее. Данте открыл глаза. Повязки больше не было. Он видел. Видел. Видел...
"Верджил!.."
Надежда, чистая, ослепительная, заполняющая его до краев, болезненно живая.
Брат отводит глаза.
Боль в груди. Знакомая. Как от удара меча.
"Зачем, Верджил? Ты хотел дать мне быструю смерть, избавить от мучений? Надежду терять больнее. Лучше бы ты оставил меня гореть. Или это расплата? Ты наказываешь меня за предательство, за слабость, за то, что я не выдержал допроса и рассказал им правду о нас? Твое право. Наверное, я заслужил. Я ведь надеялся, что ты придешь за мной, хотя знал, знал, что это ловушка, а я - наживка. Выживи, брат, вырвись и выживи. Пожалуйста."
-2-
-2-
Пускай я должен испытать муки ада
Пускай толпа на казнь бежит со всех ног
Мне крики ненависти станут наградой
Я буду в смертный час не одинок
© Ария
Верджил лежал на крыше четвертый час. Трое мертвых церковных снайперов лежали непоодаль. Они пришли с час назад, успели занять позиции, доложить, что все в порядке и умереть, не издав ни звука. Вокс-переговорник старшего теперь время от времени делился с полудемоном информацией от других групп. Их было немало, и ждали они его. Или того, что мог перед смертью обрушить на головы людей Данте.
Верджил сжал зубы. Чем бы все ни кончилось, молча поклялся он, в огне Данте не умрет. Не доведется охочим до чужих страданий мокрицам смотреть на его агонию и смеяться. Не жизнь, так хоть быструю смерть он брату дать сможет.
С крыши десятиэтажки было отлично видно всю площадь. И эшафот с высоким, покрытым сажей столбом в центре, и уже подготовленное, парадно убранное красным бархатом возвышение для священнослужителей, и охраняемый стоящими через каждый метр арбитрами коридор.
Парил битум, разъедал ноздри удушливым запахом.
Верджил долго сомневался, выбирая, где лучше ждать. С одной стороны, уйти, атаковав процессию в дороге, проще, чем пробиваться через толпу на площади. С другой - именно этого от него наверняка и ждали. Конвой будет максимально усиленный, да и не угадать, как они поедут. Улица Покаяния, которой водят осужденных, узкая, дома на ней стоят вплотную, заблокировать ее с обеих сторон очень просто. Оказаться там под обстрелом крайне неприятно, учитывая, что Данте ему, скорее всего, придется нести. Оставался единственный вариант, и весь расчет у Верджила был на суматоху, которая не без его помощи воцарится во время аутодафе. Будь у него хотя бы еще день, Верджил не преминул бы заминировать площадь, но времени на то, чтобы достать и установить взрывчатку, ему не дали.
Площадь понемногу заполнялась народом. Полудемон, замерев, как поджидающий добычу хищный зверь, неотрывно наблюдал за улицей Покаяния. Обычно перед началом казни она превращалась в живой коридор, забитая теми, кому не досталось места поближе к эшафоту. Сейчас, несмотря на то, что полдень неумолимо приближался, улица была почти пуста.
Казалось, в душном воздухе натянуты тонкие, тихо звенящие от малейшего дуновения ветра струны. Верджил ощущал странную двойственность: предельное напряжение нервов и заученное, привычное состояние расслабленной бдительности. Его пальцы на стволе винтовки медленно сжимались и разжимались. Он жаждал увидеть брата и в глубине души страшился того, каким его увидит. В сердце стальной иглой засело острое чувство неопределенности будущего, словно их судьба зависела от того, какой стороной упадет монета, которую вот-вот подбросит чья-то рука. Верджил чувствовал себя воронкой клепсидры, сквозь которую течет обратившаяся в смолу вода.
- Всем группам, боевая готовность. Конвой в зоне видимости.
- Группа два, видим объект.
- Группа один, видим.
Верджил вдохнул, выдохнул. Моргнул. Всё. Ожидание кончилось. Сейчас он тоже увидит.
Из выплывающих на площадь сервочерепов разносится голос какого-то клирика, зачитывающий обвинение и приговор.
Монета взлетает в воздух.
- Группа три, подтвердите!
- Группа три, видим, - сухими губами прошептал Верджил.
Он действительно видел.
Первым шел, помахивая перед собой курящимся кадилом, священник в белой рясе с золотой аквилой на груди. За ним четверо с посохами, тоже украшенными раскинувшим крылья орлом. Чуть позади следовали по четверо в ряд восемь человек в ритуальной, но сохраняющей функциональность броне и с оружием. И наконец настоящий конвой - полтора десятка спецназовцев в полной боевой выкладке, с опущенными лицевыми щитками шлемов и автоматами наготове. А между ними - окруженный со всех сторон, закованный в кандалы, ведомый двумя конвоирами за прикрепленные к ошейнику цепи, едва переставляющий ноги Данте. Замыкали процессию, симметрично ее началу, еще восемь гвардейцев и пятеро клириков.
Верджил приник к оптическому прицелу.
Данте шел подняв подбородок, словно не слыша, как беснуется вокруг толпа. Его глаза закрывала черная повязка, лицо, бледное и неподвижное, казалось высеченным из мрамора. Ни один человек, никто, кроме брата, не смог бы и заподозрить, каких усилий ему стоило сохранять спокойствие и равнодушно-отстраненный вид, а Верджилу это было до боли очевидно - по тому, как напряженно младший полудемон держал голову, по множеству мелких деталей, которые старший не видел, но чувствовал даже издалека.
"Они не смогли его сломать. Он не покорился, остался собой, несмотря ни на что. Он выдержал, доказал - людям не изменить нас, мы не подвластны им, мы выше их, им нас не понять, а значит, не сломать... Брат мой... Данте. Проклятье, конвой слишком серьезный, да еще этот ошейник..."
Верджил хрипло, коротко выругался. Широкое кольцо на шее Данте наверняка было больше чем просто инструментом унижения или символом вины...
"При нарушении целостности контура он тоже, скорее всего, активируется. Если эту дрянь и снимут, то только перед самой казнью. И конвой как раз окажется на расстоянии, а толпа потеряет рассудок... Все они расслабятся, подумают, что я не пришел, что все кончено. Значит, ждать. Ждать, пока не вспыхнет пламя. Прости, Данте."
Верджил навел прицел на священников в надежде понять, кто из них наиболее опасен, кто способен "творить чудеса волей Императора". Кадилоносец? Третий слева, важный и разодетый богаче других? Высокий и тощий, с веригами на груди? Кто-то из замыкающих? А может быть, это гвардеец или спецназовец? Верджил знал, что всех перестрелять не успеет.
Сотня метров до эшафота. Из летевших над процессией сервочерепов полилась музыка, мрачная и торжественная.
Верджил передвинулся правее. Повел дулом винтовки к возвышению и обратно к процессии, считая удары сердца. Бессознательно, просто по привычке. Окинул беглым взглядом толпу внизу. Люди - люди ли? - выли, раскачивались из стороны в сторону, выкрикивали неразличимые с высоты оскорбления и проклятия, размахивали поднятыми руками, напирали на стоящих впереди, стремясь заглянуть приговоренному в лицо, увидеть его страх, насладиться его отчаянием. Насытить им дикий, страшный голод тысяч пустых бесчувственных сердец и тупых, не приученных и не способных думать голов, тысяч душ, недалеко ушедших от звериных.
Верджил был уверен, что среди гражданских полно переодетых спецназовцев, гвардейцев и еще варп знает кого.
"Это не имеет значения, - с ледяным спокойствием подумал он. - Все решено, и выбора нет. Отступать некуда, это последний шанс."
Двадцать метров до эшафота. Десять. Пять. Процессия разделяется: священники и часть гвардейцев занимают помост, конвой рассредотачивается, остальные гвардейцы и двое конвоиров поднимаются вместе с Данте на эшафот. Ступеньки даются пленнику с трудом, но он не спотыкается и не опускает голову.
Вокруг столба уже сложен костер из цилиндрических топливных брикетов. Самых обычных, по сути, но Экклезиархия любит традиции, и топливные брикеты стилизованы под деревянные поленья.
На высокой ноте обрывается музыка, и площадь, как по волшебству, затихает вместе с ней.
Священник в богато украшенной рясе встает с кресла.
- Убийца, колдун и еретик, - начинает он и запинается, когда Данте безошибочно поворачивает к нему голову и зловеще улыбается. - Вина твоя очевидна, неискупима и тяжела. Признаешь ли ты ее, раскаиваешься ли перед лицом смерти и Всемогущего Императора, Господа нашего и Отца?
- Нет! - В голосе Данте звенит сталь. И отчаяние. - У меня нет господ, а своего отца я не знаю, но это точно не ваш коронованный мертвец!
Толпа взрывается неистовым воем. Святоша безуспешно пытается ее перекричать и только машет рукой.
Монета зависает на долю секунды в высшей точке и начинает падать.
"Конвойные, он, потом Вериги, потом Кадило," - решает про себя Верджил, прижимая приклад к плечу.
Данте сбивают с ног, хоть он и не сопротивляется, притягивают цепями к столбу. Один из конвоиров плещет на дрова прометиумом из серебряной канистры, украшенной вездесущим орлом, и поднимает факел. Другой снимает с Данте ошейник.
Верджил начал стрелять. Оба конвойных упали, факел ударился об пол, рассыпая повсюду искры. Полудемон встал в полный рост, выцеливая клириков. Первый еще падал, когда голову третьего прошила пуля. Верджил выпустил винтовку из рук, обнажил Ямато и телепортировался.
Он вихрем пронесся по эшафоту, несколькими ударами расчистив себе путь. Пули свистели вокруг. Крик, высокий, захлебывающийся, резал уши. Верджил бросился к полыхавшему костру. Расшвырял ногой дрова и наконец-то очутился лицом к лицу с братом.
Монета ударяется о стол, крутится на ребре.
Данте бился в узах, кричал, запрокидывая голову. Одежда на нем горела, волосы тоже. Верджил сорвал с его лица охваченную огнем повязку. Брат открыл глаза. И Верджил дрогнул - во взгляде Данте не было ничего, кроме муки и смертного ужаса. Потом мелькнуло узнавание и с ним - исступленная, болезненная надежда. Но Верджил уже справился с собой. И точным, отработанным движением вонзил Ямато близнецу в сердце.
Катана прошла сквозь плоть как сквозь масло и засела в столбе. Надежда в глазах Данте сменилась непониманием, затем - Верджилу на миг почудилось, что он спит и видит кошмар - смирением. И безумием. Данте коротко застонал и безжизненно поник в оковах.
- Очнись! - рявкнул Верджил, проворачивая клинок. Принял демонический облик, усилием воли создал вокруг себя и брата защитную сферу. Зазвенели, расплющиваясь об нее, пули. Верджил знал, что сфера продержится лишь несколько мгновений. - Позволь демону пробудиться! Восстань, Данте!
Всю свою ярость, всю силу, весь новообретенный страх, всю неистовую жажду воссоединиться с братом он вложил в меч, заставил течь по нему иссиня-фиолетовым потоком, вливаясь в тело близнеца, в его кровь, в его душу.
Данте поднял голову. Его глаза, сплошь алые, отразили пламя костра. Через секунду их собственный свет вспыхнул ярче. Тело младшего псайкера изменилось. Кожа почернела и огрубела, пошла чешуйками. Из черепа выдвинулись мощные изогнутые рога. За спиной распахнулись огромные кожистые крылья, блеснувшие в багровых отсветах; взрывная волна энергии отбросила Верджила на несколько шагов. Одновременно Данте с усилием развел руки в стороны - и разорванные цепи разлетелись картечью звеньев.
Монета останавливает вращение, на верхней грани - решка.
Освобожденный демон протянул руку - и Мятеж откликнулся на зов, послушно лег в подставленную ладонь, впервые приветствуя своего молодого господина во всей его силе, во всем жутком блеске и могуществе.
Данте шагнул из пламени навстречу брату, скаля клыки и не сводя с него глаз.
Все еще только начиналось, но в этот миг Верджил был почти счастлив. Его собственный демон рвался перехватить контроль и не желал ничего иного, кроме поединка с близнецом. Верджил застыл. Воля и разум боролись в нем с демонической природой, повелительно и инстинктивно требовавшей немедленно выяснить единственно возможным способом, кто же из них лучший, кто сильнейший, кто же первый по праву - он или Данте. Кто отныне будет приказывать, а кто - подчиняться, кому носить корону, а кому стоять на коленях.
Данте занес было меч, но вдруг посмотрел в сторону и вместо того, чтобы ударить, стремительно бросился вперед, оттолкнув брата с дороги. Чтобы удержать равновесие, Верджил был вынужден отскочить. Обернулся - и увидел, как Данте одним взмахом клинка разрубил пополам летевшую в него ракету.
На площади Кары Неизбежной царил хаос. Люди обезумели. Кто-то пытался бежать и увязал в толпе, как в трясине, кто-то, внимая надсадным завываниям священников, рвался к эшафоту, готовый отдать жизнь ради уничтожения "богомерзких тварей". Кто-то стрелял. Телепортируясь с место на место, Верджил почти машинально отражал катаной снаряды, убивал одного за другим атаковавших его гвардейцев.
Он отыскал взглядом близнеца.
Данте снес голову очередному врагу и без разбега, одним мощным прыжком перескочил-перелетел на помост. Пластик щепками брызнул из-под когтистых лап, металл прогнулся. Какой-то священник попытался ударить демона навершием посоха. Данте вырвал у него сердце и с кровавым комком в одной руке и Мятежом в другой повернулся к остальным.
- Изыди, демон! - взвизгнул ближайший к нему клирик. - Провались в преисподнюю!
Его фигуру окутало золотистое сияние. Данте пошатнулся. Телепортировавшись, Верджил успел как раз вовремя, чтобы подхватить вернувшегося в человеческую форму брата. Мятеж исчез. Клирик протянул к полудемонам руку в обвиняющем жесте, но Верджил не собирался с ним сражаться. Он пришел сюда за братом.
Перекинув потерявшего сознание Данте через плечо, псайкер прыгнул обратно на эшафот. Вырвал из чьих-то мертвых рук автомат и не целясь выпустил очередь в сподобившегося святости клирика. Взлетел и, расталкивая взмахами крыльев плотный, неподатливый воздух, успел еще увидеть, как на груди священника расцвел красный цветок. Золотой свет померк, и лететь стало легко. Вокруг свистели пули. Верджил даже не уклонялся от них, просто рвался ввысь. Ракеты, хорошо хоть, их было не так много, приходилось разрезать Ямато.
Верджил знал, что с братом на руках, да еще под таким огнем, далеко ему не улететь. Но далеко ему и не нужно было.
Изначально он собирался дотянуть до более-менее чистого пространства и спуститься в ближайший канализационный люк. За пять лет работы наемниками они с братом поневоле неплохо изучили протянувшуюся под городом запутанную систему каналов. По ним Верджил думал повернуть обратно в сторону площади - в той стороне их стали бы искать в последнюю очередь - пройти под ней по хорде и выбраться на поверхность в паре километров к северо-западу.
Однако учитывая разверзшийся на площади хаос, лезть в канализацию Верджил счел излишним. Он приземлился в середине улицы Искупления. В панике бегущие мимо люди даже на него не обратили внимания, так спешили убраться подальше от обернувшегося резней и давкой аутодафе. Верджил кулаком выбил стекло первой попавшейся машины. Разблокировал двери, устроил Данте на заднем сиденье и склонился над зажиганием.
@темы: Портал: Огонь, Уровень 11, "Небо без звезд", Devil May Cry/Warhammer 40000
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (4)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
пятница, 19 августа 2016
19:33
Доступ к записи ограничен
эта сказка, в общем, совсем проста, не бывает её простей (c)
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 17 августа 2016
11 этап открыт!
11 этап продлится с 17 по 23 августа, 24 августа перерыв перед последним 12 этапом.
@темы: Организационное
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
вторник, 16 августа 2016
Десятый этап закрыт!
На десятом этапе выложились:
ShadowNero и ShadowKyrie "Найтмарчик 3: Приключения в Фортуне" (DMC, гет, юмор, приключение, романс): - иллюстрация к главе 2
The Cat Lady и Lonely Eva "Двойник, том 2: Петля времени" (DMC/DmC, слэш, джен, гет, AU, приключения, фантастика, экшн, драма): Петля времени. Иллюстрация к 3 главе.
Сегодня перерыв! 11 этап начнётся 17 августа.
@темы: Организационное
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
понедельник, 15 августа 2016
Опыт приучил нас думать, что все червы красные, а пики - черные. Мы видим то, что ожидаем увидеть, а не обязательно правду (с)
Рабочее название фика: Двойник, том 2: Петля времени
Ник иллюстратора: Lonely Eva
Название рисунка: Дома у охотницы
Персонажи: Леди (Мэри Аркхам), Данте (DmC: Devil May Cry)
Рейтинг: G
Примечание: Иллюстрация к Главe 3. Назад в будущее
Полный размер
Ник иллюстратора: Lonely Eva
Название рисунка: Дома у охотницы
Персонажи: Леди (Мэри Аркхам), Данте (DmC: Devil May Cry)
Рейтинг: G
Примечание: Иллюстрация к Главe 3. Назад в будущее
Полный размер
@темы: Иллюстрации, Портал: Огонь, Уровень 10, Devil May Cry/DmC, "Двойник, том 2: Петля времени"
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (6)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
вторник, 09 августа 2016
Десятый этап открыт!
Десятый этап продлится с 9 по 15 августа, 16 августа перерыв перед следующим этапом.
@темы: Организационное
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
понедельник, 08 августа 2016
Девятый этап закрыт!
На девятом этапе выложились:
Xian и evilblackhamster с текстом "Небо без звезд"(DMC, джен, angst, drama, action, AU по мотивам Warhammer 40000): Глава 6 - The Great Pandemonium
The Cat Lady и Lonely Eva с текстом "Двойник, том 2: Петля времени" (DMC/DmC, слэш, джен, гет, AU, приключения, фантастика, экшн, драма): Часть 1. Глава 8
Иллюстрация к 4 главе. "From Brave New World"
ShadowNero и ShadowKyrie с текстом "Найтмарчик 3: Приключения в Фортуне" (DMC, гет, юмор, приключение, романс):
Иллюстрация к главе 3 "Тортик для Богини!"
Сегодня перерыв! Десятый этап начнётся с 9 августа.
@темы: Организационное
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
воскресенье, 07 августа 2016
эта сказка, в общем, совсем проста, не бывает её простей (c)
Рабочее название: Двойник, том 2: Петля времени
Автор: The Cat Lady
Часть канона: кроссовер Devil May Cry и DmC: Devil May Cry
Категория: слэш, гет, джен
Пэйринг/Персонажи: new!Данте/classic!Данте, classic!Вергилий
Рейтинг: PG-13 (для данной главы)
Жанр: AU, приключения, фантастика, экшн, драма
Предупреждения: ООС, селфцест, нецензурная лексика
Примечания: Объяснение по поводу таймлайнов: читать дальшеначиная с этой главы, у каждого фрагмента текста будет указан таймлайн. Таймлайны являются чистейшим хэдканоном и брались по такому принципу: классическая вселенная - по дате выхода первой игры (то есть, если на момент событий DMC1 был 2001 г., значит, события DMC3 происходили в 1992 г.), вселенная ребута - по дате выхода игры (2013 г.). События фика в классической вселенной происходят в 1997 году - через пять лет после событий DMC3. Таким образом, в данном моменте времени Данте и Тони сравнялись по возрасту - им обоим по 24 года.
В тексте полно пасхалок и отсылок к другим любимым франшизам автора - поэтому, если вам кажется, что вы нашли отсылку, скорее всего, так и есть)
Глава 8. Приоткрытая завеса
Остров Фортуна, 1997 г.
Тони неверяще смотрел на ребенка, который являлся практически точной копией его самого в детстве. Его или Вергилия. Скорее, даже Вергилия – по тому, как Неро хмурил брови и пристально смотрел Тони в глаза, ему так и чудился старший брат, а синий плащ только усиливал сходство. Но как?.. Откуда?..
В памяти тут же всплыли слова Усула, сказанные им всего лишь несколько часов назад: «Неро – не родной наш сын. Его родила одна из падших женщин, перед смертью принявшая новое имя и нашу веру». Хорошо, что память автоматически фиксировала всю нужную информацию, даже если сам Тони не придавал ей значения до определенного момента.
Неро. Имя сбило его с толку. Почему-то Тони решил, что у ребенка обязательно будут темные волосы. Проклятый итальянский.
– Ты немой? – сочувственно спросил мальчик, вырывая Тони из потока размышлений.
– Нет, – Тони нервно рассмеялся, присаживаясь перед ним на корточки. – Я просто удивился, увидев здесь тебя.
– Ты Святой рыцарь? – спросил Неро, указывая на форму Тони.
– Не совсем, – уклончиво ответил тот, а потом, спохватившись, быстро огляделся по сторонам – Вергилий мог оставить мальчика, как приманку, а сам притаиться в засаде, выжидая удобного момента для нападения. Но вокруг по-прежнему было пусто и тихо.
– Ты в порядке? – спросил у мальчика Тони. – Он ничего тебе не сделал?
– Все хорошо, – кивнул Неро. – Гил-вер не обидел бы меня, он же друг папы.
– Гил-вер? – с недоумением повторил Тони, пока в голове вдруг не вспыхнуло воспоминание из детства. Надо же, а он-то всегда думал, что у брата совершенно отсутствует чувство юмора.
– Ну да, Гил-вер, – Неро принял удивление Тони за непонимание. – А ты разве не Данте? Гил-вер сказал, что ты такой же, как он. Ну, выглядишь также. Только у тебя другие волосы… другая прическа.
– Данте – это я, – улыбнулся Тони, чтобы развеять все сомнения мальчика. – А ты не знаешь, где сейчас Гилвер?
– Он ушел, – ответил Неро. – Сказал, что у него еще есть дела. И сказал… что ты не сможешь мешать ему. Помешать ему, вот так.
– Да уж, это вполне в стиле Гилвера, – снова усмехнулся Тони, хотя его не оставляла тревога. Он остро ощущал присутствие брата, несмотря на то, что не видел его.
Тони выпрямился и осмотрел запорошенные снегом башни замка. Он чувствовал, что Вергилий где-то рядом и следит за ним. Стоило бы обыскать замок и попытаться найти его, но Тони не мог оставить Неро. Он пообещал Усулу, что приложит все усилия, чтобы вернуть мальчика, и не хотел рисковать сейчас, когда обнаружил его живым и невредимым, хотя и не надеялся на это. Сейчас первостепенной задачей было вернуть Неро домой.
Тони снова присел перед ним на корточки.
– Ты пойдешь со мной? Я отведу тебя домой. Твои родители очень переживали, когда ты пропал.
– Я не пропал, – покачал головой Неро. – Я пошел вместе с Гил-вером. Гил-вер сказал, что папа и мама поймут. Но я боюсь, что Кири расстроится.
– Кто это, Кири? – удивленно спросил Тони.
– Это моя сестра, – смущенно ответил Неро и слегка покраснел. – Моя приемная сестра. Я знаю, что я неродной, потому что не похож на Кири и Кредо.
«Зато ты очень похож на меня и на моего брата, – подумал Тони. – Я бы поклялся, что ты еще один мой брат, если бы не был уверен, что у моего отца больше не было детей, по крайней мере, в этом столетии».
– Пойдем. – Он встал и протянул Неро руку. Тот фыркнул и поднялся на ноги сам, путаясь в длинных полах плаща, а потом неуклюже отбросил длинную челку со лба, попытавшись повторить знакомый до боли жест, так сильно напоминавший Тони брата.
– Может, оставим это здесь? – предложил Тони, указывая на плащ.
Неро покачал головой.
– Это подарок от Гил-вера.
– Тогда давай я пока понесу его, а то тебе будет неудобно идти, – как можно мягче предложил Тони. Он не знал, как вести себя с детьми, и наделся, что своей чрезмерной заботой не оттолкнет Неро.
Неро немного подумал, а потом все же отдал плащ Тони. Снова пристально посмотрел на его форму:
– У тебя кровь. Ты ранен?
– Простая царапина, – отмахнулся Тони, набрасывая плащ на руку. Прикасаться к нему и чувствовать его запах было странно, казалось, что Вергилий стоит рядом, и от этого тревога и напряжение только усиливались. Тони хотелось поскорее убраться отсюда и увести Неро.
– Папа действительно сильно волновался? – вдруг забеспокоился тот. – А мама?
– Все в порядке, – поспешил успокоить его Тони. – Они не сердятся на тебя и будут очень рады, когда ты вернешься домой.
Неро улыбнулся и зашагал по выдвижному мосту рядом с Тони. Тот пристально следил за ним, боясь, как бы Неро не сорвался вниз, но мост они пересекли без приключений.
– А что вы делали с Гилвером? – спросил Тони, когда они вошли в подземный туннель.
Неро с сомнением посмотрел на него.
– Я не могу сказать. Это секрет. Мой и Гил-вера.
Тони удивленно приподнял бровь, понадеявшись, что Вергилий не учил ребенка темномагическим ритуалам или жертвоприношениям. На самом деле Тони весьма удивился, что Вергилий оставил мальчика в живых, и все никак не мог взять в толк, зачем брату вообще понадобилось похищать его. Он кое-что понял или начал понимать, когда увидел Неро, но поверить в это было практически нереально, слишком уж невероятным казалось объяснение. Тони вспомнил, как Усул спрашивал его о том, бывали ли они с братом на острове шесть лет назад, и теперь понял причину этого вопроса. Усул был неглупым человеком и не заметить сходство между своим приемным сыном и Тони просто не мог. Возможно, только Усул смог бы подтвердить или опровергнуть его догадку, поэтому следовало как можно скорее добраться до штаба.
Но Неро шел медленно – его маленькие ножки резво семенили за Тони, но все же не дотягивали до скорости его шагов, и Тони тоже приходилось замедляться. Он подумывал взять Неро на руки и понести, но не знал, как тот среагирует на подобные действия. Проблема решилась сама собой, когда они достигли края скалы, с которой нужно было спуститься в долину.
– Нам нужно слезть вниз, – сказал Тони. – Другого пути нет. Я знаю, что ты легко бы спустился с этой скалы, но, думаю, еще больше, чем доказать мне, какой ты сильный и смелый, ты все же хочешь поскорее увидеть Кири.
Неро выслушал его с серьезным видом и кивнул.
– Тогда давай сделаем так: я возьму тебя на руки и буду идти быстро-быстро, а ты будешь следить за тем, чтобы я не упал. – Тони вспомнил, что когда-то подобными уговорами мать отговорила их с Вергилием убивать вора, укравшего ее сумку: она сказала, что хотя и верит, что они обязательно вернут украденное и накажут обидчика, но сильнее, чем вернуть свои вещи, ей хочется, чтобы они очутились дома и посмотрели вместе телевизор. Только спустя несколько лет Тони понял, что самая большая ошибка взрослых – то, что они относятся к детям со снисхождением, вместо того, чтобы общаться с ними на равных. Его мать тоже понимала это, поэтому они с Вергилием и любили ее больше всех на свете. Эти воспоминания были пропитаны грустью, но Тони лучше бы умер, чем лишился бы их.
– Хорошо, – сказал Неро. – Я буду капитаном, а ты – моим подчиненным.
– Отлично! – усмехнулся Тони и легко подхватил его на руки. Потом в три прыжка одолел скалу и очутился на земле.
– Ничего себе! – восхитился Неро. – Ты прыгаешь так же высоко, как и Гил-вер.
– Ну мы же братья, – пожал плечами Тони.
– А я не могу тоже стать вашим братом? – вдруг застенчиво спросил Неро и густо покраснел. – Мы ведь похожи, может, и я бы смог делать такие штуки…
– Обязательно сможешь, – заверил его Тони, будучи практически уверенным, что не лжет. Сила Спарды еще проявит себя в Неро. – Только тебе нужно немножко подрасти. Совсем чуть-чуть. И ты тоже сможешь высоко прыгать, быстро бегать, драться на мечах и стрелять.
– Я уже умею драться на мечах! – возбужденно выпалил Неро. – Меня учил Кредо, и Гил-вер дал мне несколько уроков! – сказав это, он вдруг помрачнел и закрыл рукой рот.
– Что случилось? – удивился Тони. Во время разговора он продолжал быстрым шагом двигаться к штабу Ордена и сейчас как раз проходил площадку перед разрушенным зданием с фонтаном. Он понадеялся, что хорошо запомнил дорогу и не заблудится в лесу.
– Я выдал наш секрет, – дрожащим голосом произнес Неро. – Я рассказал тебе, что делал с Гил-вером. Теперь Гил-вер больше не захочет учить меня.
Он тихо всхлипнул, и Тони понял, что он изо всех сил сдерживается, чтобы не расплакаться.
– Ты что! – с наигранным воодушевлением сказал Тони. – Ты ведь рассказал об этом только мне. Гилвер – мой брат, и у нас нет секретов друг от друга. И ты теперь тоже наш брат. – Тони не хотелось лгать Неро, но еще больше ему не хотелось, чтобы тот расстраивался. Вряд ли Неро снова увидит Вергилия, поэтому эта ложь, скорее всего, будет только во благо.
– Правда? – с надеждой спросил Неро, стараясь незаметно смахнуть слезы рукавом куртки.
– Конечно, – широко улыбнулся Тони, снова проклиная себя за ложь. Дети никогда не забывают, если им солгали – эту истину Тони тоже знал слишком хорошо. И понадеялся, что если Неро когда-нибудь узнает о его лжи, то поймет и простит его.
Неро повеселел и всю оставшуюся дорогу рассказывал Тони, как «Гил-вер» учил его держать меч, становиться в правильную стойку, как показывал «фокусы», материализуя ниоткуда призрачные мечи и даже разрешил ему коснуться одного из них.
– Он был холодным, – сказал Неро.
«Как сердце моего брата», – подумал Тони, хотя уже начал сомневаться в этой, казалось бы, неопровержимой аксиоме. Он был крайне удивлен, слушая рассказы Неро о том, как Вергилий уделял ему время, и теперь пытался понять, какой корыстный интерес преследовал брат, тратя минуты своего драгоценного поиска на общение с ребенком. Пока Тони видел лишь две более-менее правдоподобные причины: либо Вергилий окончательно сошел с ума, и ему действительно понравилось общаться с Неро, либо он счел его новым источником силы, который приведет его к силе Спарды. В этом случае Неро угрожала большая опасность.
Пока Неро во всех красках описывал ему неожиданно открывшуюся светлую сторону Вергилия, Тони размышлял, как ему поступить дальше: оставить Неро у входа в штаб и вернуться, чтобы обыскать замок, или все же встретиться с Усулом, попытаться вернуть свое оружие и задать интересующие его вопросы.
Когда они наконец-то добрались до арочного моста перед штабом Ордена, Тони принял решение – возвращаться в замок было бессмысленно, вряд ли Вергилий остался там, скорее всего, он проследил за тем, нашел ли Тони Неро, а потом ушел по одному ему известным делам. Тони все же намеревался заглянуть в замок позже, возможно, Вергилий оставил ему там какую-то подсказку – Тони знал, что брат любил подобную театральность – но сначала ему хотелось узнать историю происхождения Неро. Быть может, она прольет свет на мотивы поступков Вергилия или хотя бы снимет вопрос о его душевном здоровье.
Дойдя до середины моста, Тони набросил на голову капюшон, а потом остановился и опустил Неро на каменные плиты.
– Дальше ты пойдешь один. Скажи своему папе, что я буду ждать его возле леса через полчаса. Запомнишь?
Неро кивнул.
– А почему ты не идешь в штаб? – спросил он. – Тебе нужно сменить форму, эта испачкалась.
Тони непроизвольно улыбнулся.
– Я обязательно переоденусь, но только позже. А сейчас иди к своей семье, они жутко по тебе соскучились.
Лицо Неро просветлело, и он, махнув Тони рукой, побежал по каменным ступеням моста. Тони задумчиво смотрел ему вслед.
****
Тони уже решил, что Усул не придет, когда заметил его широкоплечую фигуру, пересекающую мост. Пока он ждал капитана, информации к размышлению у него прибавилось, потому что внезапно на его руках без всякой причины появились мелкие порезы, которые практически тут же исчезли. Тони несколько минут задумчиво рассматривал свои руки, понимая, что ему следует подумать над некоторыми странностями, происходившими с ним с тех пор, как он прибыл на остров. Например, о том, почему он потерял сознание, сражаясь с рыцарями, и что за странные видения посетили его в тот момент.
«Ты ведь знаешь, что это, – ехидно прошептал в голове внутренний голос. – Это синхронизация. Это Данте. Он все же умудрился влезть во что-то, а ты просто не хочешь об этом думать, потому что у тебя и так хватает проблем».
Тони вздохнул. Он действительно подсознательно догадывался, что и жгучая боль, лишившая его сознания, и порезы на руках связаны с синхронизацией с двойником. Если бы у него была возможность как-то связаться с Данте и узнать, все ли с ним в порядке, он бы непременно ей воспользовался. Данте рассказывал, что в его мире люди постоянно носили с собой карманные телефоны – мобильники или сотовые, как их называли, но в мире Тони такие технологии отсутствовали, к тому же, сейчас он находился на острове аскетов, у которых и автомобилей-то почти не было, что уже говорить о телефонах. Наверное, здесь все же можно было бы найти какое-то средство связи, и он обязательно попытается это сделать, но только тогда, когда окончательно удостоверится, что его брат не поднимет этот остров на воздух, откопав и под ним очередную дьявольскую башню.
Усул перешел мост и принялся оглядываться в поисках Тони. Тот вышел из-за деревьев, за которыми ему пришлось спрятаться, потому что двадцать минут назад мимо него прошествовала целая вооруженная до зубов процессия, состоящая из личной стражи Санктуса и сопровождающая крытые носилки, в которых, как догадался Тони, находился сам Святейшество. Скорее всего, вечерняя проповедь подошла к концу, и священнослужитель вернулся в штаб. Тони взглянул на небо – солнце медленно клонилось к горизонту. Прошел еще один день, а он так ничего и не добился.
– Прости, я немного задержался, – сказал Усул, увидев Тони.
– Я понимаю, воссоединение семьи и все такое, – усмехнулся тот.
– Не только, – поморщился Усул. – Меня вызывали на допрос к Санктусу. Он, конечно, узнал о твоем побеге.
– Вас не заподозрили? – обеспокоенно спросил Тони.
– Если бы Санктус решил, что я помог тебе бежать, то мы бы сейчас не разговаривали, – горько усмехнулся Усул. – Появление того демона оказалось на руку и тебе, и мне. Я сказал, что в суматохе обронил ключи от камеры, и кто-то из храмовников поднял их и открыл дверь. Как, зачем и почему – уже не так важно. Санктус не пойдет со мной в открытый конфликт, он и сам понимает, как рисковал, проводя эксперименты над неизвестной неконтролируемой демонической особью в стенах Ордена.
– И эта особь – я? – с интересом спросил Тони.
Усул кивнул.
– Если об этом станет известно широкой общественности, сомневаюсь, что Санктуса переизберут на следующий год. Потерять свою власть – вот чего боится Санктус больше всего на свете. Это и делает его слабым. Но я пришел говорить не о нем. Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты отыскал Неро. Ты не представляешь, что я почувствовал, когда увидел его здоровым и невредимым. Теперь я навеки твой должник.
– Не стоит благодарности, – отмахнулся Тони. – И не говорите глупостей, ничего вы мне не должны. Мы квиты – вы рисковали жизнью, когда освободили меня из лаборатории.
– Жизнь и здоровье моих детей гораздо важнее моей собственной жизни, – с чувством произнес Усул. – Поэтому я хотел бы сделать для тебя еще кое-что. Пойдем, я кое с кем тебя познакомлю.
– Вы хотите, чтобы я снова вернулся в штаб Ордена, когда там находится Санктус? – удивился Тони. – А вы рисковый человек, капитан.
– Это меньшее, что я могу для тебя сделать, – сказал Усул. – Думаю, после того, как ты увидел Неро, у тебя появились некоторые вопросы. Я готов на них ответить.
– Но зачем нам возвращаться в штаб? Давайте поговорим здесь, – предложил Тони.
– А вещи свои ты забирать не собираешься? – спросил Усул.
– Пришлете мне плащ по почте, я оставлю адрес, – пожал плечами Тони.
– Боюсь, что в посылку меч не поместится, – улыбнувшись, сказал Усул.
– Вы смогли достать мое оружие? – Глаза Тони заблестели. – А я уже решил, что мне придется незаконно вломиться в ваш штаб ночью, чтобы забрать его.
– Я же говорю – это меньшее, что я могу для тебя сделать. Тем более, я ничего не забирал – это ты разгромил лабораторию Агнуса, пытаясь вернуть свое законное имущество, – подмигнул Усул.
– Капитан, я вас обожаю, честное слово! – рассмеялся Тони.
– Мне лестна твоя симпатия, но я вообще-то женат, – жеманно произнес Усул, но в его глазах плясали лукавые огоньки. – Пойдем, не стоит торчать здесь и привлекать внимание. И капюшон накинуть не забудь.
Они поднялись на мост и двинулись в сторону здания штаба.
– Я понял, почему ты оказался от плаща, – вдруг сказал Усул. – У тебя появился новый. – Он указал на синий плащ Вергилия, который все еще был переброшен через правую руку Тони.
– Это плащ моего брата, – осторожно сказал Тони.
– Неро считает, что теперь это его плащ, – заметил Усул. – Он сильно расстроился, когда понял, что забыл его, но я сказал, что заберу его у тебя.
– Вергилий подарил его Неро, – медленно произнес Тони. – Я не пытаюсь вас напугать, но лично меня это пугает сильнее всего.
– На Неро также была новая одежда, – сказал Усул. – Его похитили в одной ночной сорочке, но вернулся он полностью одетым и сытым. Твоя работа?
Тони покачал головой.
– Оказывается, я многого не знал о своем брате, – пробормотал он.
Усул бросил на него изучающий взгляд, но промолчал.
Они дошли до тренировочной площадки перед крепостной стеной и вынуждены были прервать разговор, чтобы пройти через комнату охраны, заполненную рыцарями. Их никто не остановил и не задал ни единого вопроса.
Усул и Тони пересекли внутренний двор и вошли в первое здание, но вместо того, чтобы выйти с другой стороны и перейти мост ко второму, Усул кивнул в сторону арочного прохода в одной из стен. Проход охраняли два рыцаря в доспехах. Войдя туда, они поднялись по лестнице на третий этаж, свернули на винтовую лестницу и очутились в одной из башен. По дороге сюда Тони заметил, что у каждого прохода и двери стоят по несколько вооруженных рыцарей, особенно много их было в башне. Усул сказал им несколько слов, и они спустились вниз.
Усул открыл первую дверь слева и пропустил Тони вперед, заходя следом. Они оказались в небольшой уютно обставленной комнате, напоминающей гостиную, совмещенную со столовой. В центре комнаты стоял большой круглый стол, накрытый к ужину, за которым сидели Неро, рыжеволосая девочка примерно его возраста и Кредо – старший сын Усула. Возле стола хлопотала невысокая миловидная женщина с длинными каштановыми волосами, собранными в элегантную прическу, одетая в стандартное для Фортуны платье старинного кроя с длинной юбкой и высоким воротом.
Первым вошедших заметил Неро.
– Данте! – закричал он, выскакивая из-за стола и бросаясь к Тони. – Ты принес мне мой плащ!
Тони подхватил малыша на руки и несколько раз прокружил, а потом поставил на пол и почти торжественно вручил ему синий плащ Вергилия. Неро тут же натянул его на себя и подбежал к рыжеволосой девочке, сияя от гордости.
«Наверное, это и есть его приемная сестра Кири», – подумал Тони.
Миловидная женщина улыбнулась Тони и кивнула Усулу.
– Данте, знакомься, это моя жена и сердце нашего Ордена – Сермона. Дорогая, это Данте – сын Темного Рыцаря Спарды, я говорил тебе о нем. – Как только он произнес эти слова, раздался громкий звон – это Кредо едва не уронил чашку, во все глаза глядя на Тони.
– Папа, ты шутишь? – тихо произнес он.
– Для нас большая честь познакомиться с вами, – сказала Сермона, поклонившись Тони и протягивая ему слегка дрожащую руку.
– Это для меня большая честь познакомиться с вашей семьей, – сказал Тони, галантно поднося ее руку к губам и легко касаясь ее ими.
Сермона слегка покраснела и улыбнулась. Улыбка осветила ее лицо, превратив из миловидного в воистину прекрасное.
– Огромное вам спасибо за то, что смогли отыскать Неро и вернуть его домой, – сказала она.
– Вернуть домой?! – громко сказал Кредо, вскакивая из-за стола. – Ведь это он его похитил, и это он убил Джусто! Отец, как ты посмел привести его в наш дом?! Ему место в тюрьме или в лаборатории!
– Кредо, ты забываешься, – строго сказал Усул. – Данте не похищал Неро и не убивал Джусто. Это сделал другой человек.
– Но я видел его! – не сдавался Кредо. – Это был он! Я запомнил его лицо!
– Мы с братом действительно очень похожи, неудивительно, что ты нас перепутал, – вмешался Тони.
– Не было никакого брата! Он лжет! – продолжал возмущаться Кредо.
– Нет, был! – вдруг громко крикнул Неро. – Я был сначала с Гил-вером, а потом пришел Данте и забрал меня! Их два! Они одинаковые!
Еще один резкий звук разорвал на миг воцарившуюся тишину – Сермона вдруг уронила блюдце, и оно разбилось на мелкие кусочки. Ее лицо резко побледнело.
– Как ты сказал, дорогой? – тихо спросила она. – С кем ты был?
– Я не должен был говорить, – всхлипнул Неро. – Гил-вер теперь обидится на меня.
– Не обидится, – потрепал его по голове Тони. – Я ему все объясню.
– Отец, он действительно говорит правду? – хмуро спросил Кредо. – Их действительно двое? Два сына Спарды? Тогда почему один из них захотел похитить Неро?
– Да, он говорит правду, и сыновей Спарды действительно двое, хотя тебе не положено этого знать, пока ты не закончишь обучение, – ответил Усул. – На последний же вопрос я и сам бы хотел получить ответ. А теперь, дети, пожалуйста, оставьте нас. Нам с мамой нужно поговорить с Данте.
– Но, отец, я тоже имею право… – начал Кредо.
– О своих правах ты будешь говорить, когда у тебя будет собственная семья, – строго осадил его Усул. – Пока ты живешь в моей семье, мое слово для тебя – закон. Иди, Кредо.
Кредо выскочил за дверь, громко хлопнув ею на прощание.
– Переходный возраст. В его годы я тоже был таким строптивым, а потом перерос. И он перерастет, – сказал Усул Тони, а потом обратился к младшим детям: – Неро, Кирие, идите играть в свою комнату.
Дети встали из-за стола, Неро крепко сжимал ладошку Кирие. Перед тем как выйти за дверь, Неро подвел сестру к Тони.
– Это Кири, моя приемная сестра, – сказал он.
– Привет, Кири, – поздоровался Тони.
Девочка густо покраснела и уткнулась носом в плечо Неро, пряча лицо.
– Она стесняется, – объяснил Неро. – Потому что папа сказал, что ты – сын Спасителя.
– В первую очередь – я твой друг, – улыбнулся Тони. – И могу быть и твоим другом, Кири.
Кирие выглянула из-за плеча Неро и смущенно улыбнулась. Неро помахал Тони рукой – точнее, рукавом плаща Вергилия, – и они вместе с Кирие скрылись за дверью.
Когда они ушли, Сермона наклонилась, чтобы собрать осколки блюдца.
– Оставь, – махнул рукой Усул. – Потом приберешь. Присаживайся, Данте, – Усул указал Тони на мягкий диван в углу у камина. И ты, Сермона, садись с нами. Нам о многом нужно поговорить.
– Вы, наверное, голодны? Может, поужинаете? – засуетилась Сермона. – И, Данте, у вас кровь… Вы ранены? Нужно наложить повязку.
– Не беспокойтесь, – улыбнулся Тони, устаиваясь на диване. – Я не ранен, все уже зажило. Вы забыли, что я не человек.
Сермона снова слегка покраснела. Усул сел на диван рядом с Тони, а она устроилась в кресле напротив.
– Скажите, почему вы так испугались, когда Неро назвал прозвище моего брата? – спросил у нее Тони. – Вергилий так называл себя в детстве и представился так Неро, но я думал, что этого имени больше никто не знает.
– Дело в том, – Сермона нервно комкала юбку, – что я уже слышала это имя однажды. Пять лет назад.
****
Руины Верджил-Сити, подземный бункер, 2088 г.
– «Здравствуй, Данте, – говорила Кэт. – Если ты видишь эту запись, то меня, наверное, уже нет в живых…»
Данте понадобилось примерно три секунды, чтобы прийти в себя от потрясения и примерно столько же, чтобы понять – перед ним не Кэт, а лишь ее голографическая проекция, поэтому ее первые слова прошли мимо его сознания. Он во все глаза смотрел на полупрозрачную фигурку, будто сотканную из лучей света, и удивлялся, как смог так быстро признать в ней Кэт – ведь стоящая перед ним женщина была гораздо старше той девочки, которую он помнил. Он видел постаревшую Кэт, когда вернулся в свой мир в прошлый раз, но вид пожилой женщины не вязался у него с образом Кэт, которую он знал. И тут же понял, что так быстро узнал ее по одной простой причине – он ожидал увидеть ее здесь. И теперь действительно видел, что это на самом деле Кэт, даже несмотря на футуристического вида комбинезон, в который она была одета, сетку морщин, прорезавших лицо, и абсолютно белые волосы – на лбу ее все также горела, пусть уже и потускневшая, викканская звездочка, глаза были такими же яркими и зелеными, а голос, хоть и немного дребезжащий по причине старости, все равно остался тем же, что когда-то намертво врезался в память.
– «…все это так сложно, – продолжал звучать из голографического проектора голос Кэт. Ее призрак – по-другому Данте даже и не знал, как назвать проекцию – заломил руки. – Наверное, я должна попросить у тебя прощения за ложь. Да, я солгала тебе, когда сказала, будто в прошлом ничего невозможно изменить. И прикрывалась благородными мотивами, отправляя тебя снова в параллельный мир, когда на самом деле хотела просто избавиться от тебя, чтобы ты не мешал нашим дальнейшим планам. Да, нашим. Моим и Вергилия. Мы оба солгали тебе, когда сказали, что наши пути разошлись. Это не совсем так. Я действительно не разделяла его мнения насчет будущего человечества, но было одно дело, которое связывало нас на протяжении многих лет, и общие проекты, которые мы разрабатывали вместе и не могли просто так оставить».
Данте горько усмехнулся. Если Кэт ожидала, что он удивится, когда услышит это признание, то она прогадала. Он прекрасно знал, что они с Вергилием поддерживают отношения, хотя оба отчаянно пытались доказать ему обратное. Он вспомнил торшер в гостиной Кэт и практически идентичную этой гостиной комнату, которую воссоздал Вергилий с помощью своих технологий, когда они виделись в последний раз. Данте не был таким уж идиотом, каким его привыкли считать окружающие, и, когда требовалось, умел обращать внимание даже на мелочи.
– «Вергилий… Вергилий – большой ребенок, энтузиаст, идеалист, который видит лишь свой идеальный мир и категорически не хочет замечать его несовершенства. Он так увлекся этими перемещениями в другие миры… Так хотел увидеть то, что видел ты, но в то же время иметь возможность вернуться обратно в любой момент. Его пугало потерянное время, время, которое проходит между путешествием туда и обратно. Несмотря на то, что когда-то именно он научил меня азам оккультизма, Вергилий не слишком верил в магию, предпочитая больше доверять науке. Он всегда говорил, что магия – та же физика, просто пока неизученная ее часть. Поэтому его не устраивал простой портал, который переносил неизвестно куда и неизвестно на сколько. Он хотел просчитать все, чтобы не пожалеть о своем путешествии».
Этому Данте тоже не удивился. Увидев техно-утопию брата, он не сомневался, что тот не собирается останавливаться на достигнутом. Поэтому и не рассказал ему о мире, в котором побывал. Правда, он совершил глупость, рассказав о нем Кэт. Но тогда его слишком переполняли эмоции, с которыми он не смог совладать, и они же сыграли с ним злую шутку.
– «Но, наверное, я должна тебе рассказать, что произошло потом, потому что я не знаю, через сколько лет ты вернешься, и какая часть из того, что является правдой сейчас, останется ею через годы.
У нас получилось, Данте. Мы сумели создать аппарат, перемещающий в другие миры. Ведь наш мир и мир, в котором побывал ты, – не единственные существующие. Прости, но Вергилия не слишком заинтересовал мир твоего двойника, он хотел переместиться в реальность, где будут существовать другие законы физики, где люди, возможно, будут уметь летать или разговаривать на причудливых языках… Я ведь тебе уже говорила, что он идеалист… Но он также и гений. Он избавился от проблемы временного диссонанса при перемещении в другие миры путем решения отправить туда своих двойников. Вергилий и его нано-нефилимы – практически одно целое, они обладают… то есть, обладали одним сознанием. И если бы кто-то из них переместился в другой мир – это равнялось бы тому, что туда перенесся сам Вергилий. Он мог бы, не выходя из кабинета, исследовать бесчисленные пространства разветвленной, многоуровневой вселенной… Но у нас, как ты понимаешь, ничего не вышло. Мы готовились к долгожданному старту проекта, когда…»
Данте практически ничего не понял из того, что она рассказала – он был так же далек от ее технологического мира, как, вероятно, и люди, проживающие в Новом Эдеме. Он понял только то, что Вергилию очень приспичило попутешествовать по другим мирам, и он нашел удобный для себя способ.
Данте пытался вникнуть в смысл сказанных Кэт слов, понимая, что это очень важно для осознания того, зачем он вообще вернулся в этот мир, а взгляд его в это время блуждал по комнате, машинально фиксируя ее обстановку.
Комната, где он оказался, была небольшой – всего лишь примерно шесть на девять футов. В центре стоял стол с голографическим проектором, из которого и вещал «призрак» Кэт. В одном углу находился какой-то неизвестного предназначения аппарат, похожий на стеклянную капсулу, и, судя по виду, давно не работающий. Переднее стекло было разбито, и Данте различил на осколках бурые капли – кровь? Другой угол занимали ящики с какими-то предметами, возможно, очередными остатками технологий. Больше в комнате ничего не было, никакой мебели и обстановки – лишь голый – бетонный? – пол, стены и потолок, на котором светились яркие диодные лампы. Их свет неприятно напомнил Данте лабораторию спецслужб, в которой он когда-то имел несчастье оказаться. Опустив голову вниз, он увидел, что стоит в центре очередной пентаграммы – этими пентаграммами были расчерчены и стены. Присмотревшись, Данте заметил их и на потолке – они практически не бросались в глаза из-за яркого света.
Технологии и магия – убойное сочетание. В прямом смысле, если речь шла об этом разрушенном мире.
– «База проекта располагалась на территории Гетто, – продолжала говорить Кэт. – Аппараты собирались в лаборатории Вергилия с помощью роботов и лишь потом перевозились на территорию поселения, так что, кроме меня и моих детей, людей в этом проекте больше задействовано не было. База была хорошо замаскирована и охранялась по последнему слову техники. Но… – тут Кэт судорожно вздохнула, – Они предали нас, Данте. Они ударили внезапно, ничего не объяснив, и уничтожили практически всю территорию Гетто. Они могли бы попытаться сначала поговорить с нами, сказать, что их не устраивает, мы могли бы решить проблему цивилизованным способом, но вместо этого они предпочли нас уничтожить. Сотни, нет, даже тысячи невинных жертв на моей совести… Просто потому, что я продолжала помогать Вергилию. Но я не могла поступить иначе. Он всегда был и оставался самым близким мне человеком, моим спасителем, моей путеводной звездой, за которой я пошла бы и на край света. На край любого из миров».
Значит, все было не совсем так, как рассказал ему Ди. Неудивительно, ведь ангелы, теперь так лихо заправлявшие в этом мире, не желали бы открыть людям всю правду. Наверное, потом они нашли удачную отговорку и для уничтожения Гетто. Данте вспомнил уютный, словно сошедший со старинной открытки городок, детей, выбегающих из здания школы и направляющихся в кафе за мороженым, аккуратные садики возле таких же аккуратных домиков. Все это было, словно сон. Сказочный сон, в один миг обернувшийся кошмаром для всех, кто проживал в этой сказке. Он не мог винить Кэт, ведь все это произошло отчасти и по его вине. Если бы он тогда не поддался своему эгоизму и остался, возможно, он бы смог все это предотвратить. Не допустить тотального уничтожения.
А голос Кэт все раздавался, как похоронный колокол, поющий панихиду мертвому миру, голос из прошлого, воскрешающий тех, кого давно уже нет в живых:
– «Благодаря защите нашей базы, мы не пострадали, но аппарат был безнадежно испорчен – произошла утечка из-за резкого отключения энергии, и машина больше не работала. С помощью нано-нефилимов мы смогли благополучно добраться до лаборатории Вергилия в городе, откуда он связался с ангелом, который всегда помогал нам, – с архангелом Азраэлем. Тот сказал ему, что в рядах ангелов произошел раскол, вызванный неоднозначностью проекта «Нефилим» – того самого проекта, который предполагал отправку нано-нефилимов в параллельные миры. Некоторые из ангелов испугались, что Вергилий доберется и до их мира и захватит его. Вергилий попытался объяснить им, что преследует всего лишь научный интерес и не собирается подчинять себе другие миры, что он не нарушал обещания, данного ангелам, и не стремился исследовать другие планеты – хотя, сказать по правде, тут он слукавил, так как проект по исследованию космоса у нас тоже имелся. Возможно, ангелы узнали об этом. Вергилий клялся, что никому не рассказал, но он мог обмолвиться об этом Азраэлю. И тот предал нас. Он попросил Вергилия выдать ему местоположения источников питания Сети, которые были расположены по всему земному шару, объяснив это тем, что ангелы готовят следующий удар на Сеть, и он попытается обезопасить ее. Вергилий поверил и сообщил ему информацию. На следующий день ангелы ударили по Верджил-Сити, сразу же уничтожив практически половину города. Наша башня выстояла, и Вергилий, управляя нано-нефилимами по Сети с помощью нейроинтерфейса, вооружил их усовершенствованными прототипами оружия ангелов и отправил защищать город. Он много работал над этими прототипами, возможно, перестраховываясь, либо действительно подозревая, что ангелы могут напасть на нас. Битва длилась всего три дня. Именно столько понадобилось ангелам, чтобы найти и уничтожить все источники питания Сети. Вергилий, конечно же, не выдал местоположения всех источников даже тому, кому доверял, но, наверное, они следили за нами или у них имелись свои способы получения информации, потому что они нашли и уничтожили их все. И тогда Вергилий…»
Данте прикрыл глаза. Он догадывался, что последует дальше.
– «Мне тяжело об этом говорить. – Голос Кэт дрогнул, словно она еле сдерживала слезы. – Наверное, проще сказать, что он умер, хотя на самом деле это не совсем так. Из-за того, что его сознание было подключено к чипам тысяч нано-нефилимов, его расщепило. Мне сложно это объяснить, потому что, в отличие от Вергилия, я не так хорошо разбираюсь в технологиях и терминологии, к тому же, раньше мы никогда не наблюдали подобного эффекта, но получилось так, что сознание Вергилия разделилось между его двойниками, и каждый из них отчасти стал им. Это жутко, это по-настоящему страшно. Каждый из нано-нефилимов теперь считал себя Вергилием. Не совсем, отчасти они понимали, кто они есть на самом деле, но в то же время, когда его личность больше не управляла ими, они признали себя самостоятельными и перестали подчиняться приказам. Многие из них бросили оружие и скрылись в неизвестном направлении. Некоторые остались и продолжили защищать башню… продолжают, если из них кто-то еще остался в живых. Мы проиграли, Данте. Наша утопия не оправдала себя. Мы захотели слишком многого, и тогда у нас отобрали и то, что мы имели».
Тысячи Вергилиев. Тысячи двойников, которые в один прекрасный момент осознали себя, как личность. Вероятно, именно на них теперь охотилась Инквизиция. За двадцать лет она, скорее всего, уничтожила практически всех. Некоторые прятались до сих пор, некоторые сражались – Данте знал, что его брат не сдался бы так просто. Его брат… братья… Данте казалось, что он видит какой-то дурацкий сон и все никак не может проснуться. Это кошмар, еще один кошмар, как и тот, который приснился ему почти неделю назад. Сейчас он проснется и услышит рядом глубокое дыхание Тони, и ничего этого нет, ничего нет…
– «Есть еще одна правда, которую ты должен знать…»
«Да, Кэт, я очень хочу узнать эту правду, давай, добей меня, скажи, что это я виноват, виноват, что Вергилий погиб, что ты погибла или пропала без вести, я не знаю, не знаю, что теперь делать, я не умею исправлять такие ошибки, зачем ты вернула меня обратно, я не хочу…»
– «…она касается первой войны, войны с демонами, когда ангелы «спасли нас», как они сами любили тогда говорить. Вергилий рассказывал тебе, что с ними были нефилимы – искусственно созданные в лабораториях, так же как и нано-нефилимы Вергилия. Он сказал тебе, что они самоуничтожились, когда выполнили свою миссию, но это было не так. На самом деле ангелы уничтожили их. Они, так же как и прежде, не могли позволить расе нефилимов стать третьей силой в бесконечной борьбе тьмы и света. Правда, уже и не понятно, где тьма, а где свет…»
– Я тоже не знаю, Кэт, – усмехнулся Данте, понимая, что теряет рассудок, если разговаривает с голограммой. – Я так запутался, кто бы сейчас вывел меня к свету.
– «Ты должен знать, Данте, что когда-то нефилимов было очень много, и они могли противостоять и ангелам, и демонам, потому что обладали врожденной способностью перемещаться между мирами. Но это была не единственная их сила. Нефилимы способны изменять реальность, если полностью раскроют весь свой потенциал. Они могут создавать вещи, обладающие огромной силой, как машины Вергилия, или… перемещаться в пространстве и времени. Ты уже доказал это, когда перенесся в параллельный мир и вернулся оттуда живым. Но ты можешь больше, Данте. Ты можешь вернуться в прошлое и все исправить. Не ради меня или ради Вергилия – мы уже упустили данный нам шанс, но ради будущего этого мира. Нашего мира».
– О чем ты говоришь? – спросил Данте. – Я могу вернуться в прошлое? Да если бы я мог, я бы уже сто раз вернулся и не позволил бы вам связаться с ангелами, не позволил бы Вергилию лезть туда, куда ему не надо. Как я могу?
– «Я всегда знала, что истинная твоя сила – это твои воспоминания. Помнишь, когда ты начал возвращать их, ты становился сильнее? Думаю, ты тоже всегда подсознательно знал об этом. И с помощью своих воспоминаний ты в состоянии изменить реальность».
Воспоминания… Данте вдруг вспомнил, что когда собирался впервые покинуть мир Тони, то внезапно даже для самого себя, попросил его поделиться своими воспоминаниями о прошлом. Тогда он считал, что это поможет ему навсегда сохранить в сердце образ двойника, которого он больше не надеялся увидеть, но, возможно, была и другая причина. Причина, которую Данте был не в состоянии объяснить даже себе.
– «Но каждая сила имеет свой ключ, и поначалу подобрать его непросто. Я помогу тебе. В этой комнате есть предмет, который поможет тебе разбудить свою силу. Я не могу назвать его в целях безопасности – даже несмотря на все предпринятые мной меры предосторожности и защиты, я не могу быть полностью уверена, что эту запись не прослушает посторонний – но, думаю, ты легко найдешь его, ведь это тот предмет, который всегда ассоциировался у тебя со мной. Ты видел его в моих руках, когда вернулся в этот мир через пятьдесят лет. Я не знаю, куда он приведет тебя, но он укажет тебе путь».
Предмет. Какой-то предмет в этой комнате. С этим он разберется позже, а пока Данте хотел поскорее дослушать эту проклятую запись, которая еще больше перемешала все в его голове. Сначала он надеялся, что сможет найти в башне что-то, что укажет ему в каком направлении двигаться дальше, но теперь понял, что когда нашел ответ, тот оказался сложнее вопроса.
– «Вернись в прошлое, Данте. Вернись и исправь совершенную нами ошибку».
Легко сказать, когда он не имел ни малейшего представления, с чего начать и какой момент исправить. Предотвратить свою отправку в параллельный мир? Хорошая идея, только как же ему вернуться именно в тот момент, когда он отправился? Пока Данте не ощущал в себе абсолютно никаких новых способностей, ему бы с уже имеющимися до конца разобраться.
По голограмме Кэт вдруг пошли легкие помехи. Ее голос на мгновение запнулся, слов было не разобрать. Данте инстинктивно сделал шаг вперед, но что он мог поделать с машиной, устройства которой не знал?
Наконец проекция Кэт снова стала четкой, и ее голос зазвучал внятно:
– «И еще, надеюсь, что ты сможешь когда-нибудь простить нас за наше предательство. Мы действительно хотели создать идеальный мир, в котором всем будет хорошо, но наша утопия обернулась кошмаром. Предотврати его, прошу тебя. Можешь уничтожить нас, если потребуется, я даю тебе на это свое согласие и, думаю, Вергилий поддержал бы меня, но пощади мир. Он не заслужил таких спасителей, как мы, потому что, возможно, ему был необходим такой спаситель, как ты».
Данте покачал головой и снова горько усмехнулся. Когда же им надоест играть на его чувствах?
Голограмма вновь зарябила, практически пропала, но потом опять появилась. Теперь к голосу Кэт прибавились механические нотки, а ее изображение мерцало, то исчезая, то появляясь снова.
– «Постарайся простить нас, если сможешь. Знаю, когда-то я нравилась тебе, я чувствовала это, несмотря на то, что ты всеми силами пытался от меня это скрыть. Поэтому сейчас мне хочется попросить у тебя прощения и за то, что так и не ответила тебе взаимностью. Прости, но сердце мое всегда принадлежало другому».
– Да знаю я, и всегда это знал, – сказал Данте, подходя ближе к проекции Кэт. – И сейчас это уже не важно. Я привык терять тех, кого любил.
Он прикоснулся рукой к голографической щеке Кэт, и пальцы прошли сквозь проекцию, но Данте сделал вид, что не замечает этого. На миг он представил, что Кэт действительно находится в этой комнате, и они просто разговаривают.
– «Но, надеюсь, я все же до сих пор могу считаться твоим другом, хотя и не заслуживаю этого, – сказала она, словно отвечая на его слова. – Я…»
Изображение снова замерцало, а потом исчезло. Данте решил, что конец записи либо поврежден, либо Кэт решила так оригинально закончить их «беседу».
– Прощай, Кэт, – тихо сказал он. – Я ни черта не понял, что ты от меня хочешь, но все же постараюсь сделать все, что в моих силах.
Вдруг изображение появилось вновь, да так внезапно, что Данте инстинктивно отскочил и схватился за меч.
Перед ним снова была Кэт. Она выставила руки перед собой, будто упиралась ими в какую-то прозрачную поверхность.
– «Как ты вошел сюда? Что ты… Нет!» – вдруг крикнула она, да так реалистично, что Данте даже обернулся. Никого, лишь приоткрытая дверь в комнату, больше напоминающую бункер. Данте вновь повернулся к Кэт, но ее уже не было.
Возможно, Вергилий и Кэт думали, что он не понимает многих вещей, и он действительно не понимал, как того, чем они занимались, так и того, чего в конечном итоге хотели от него. Но сложить два и два он был в состоянии. Испуг Кэт, руки, выставленные перед собой, словно упирающиеся в стекло. Стеклянная колба в углу комнаты, разбитое стекло и кровь. Теперь он получил ответы на все свои вопросы. Он знал, что случилось с Кэт.
– Интересное местечко, – раздался за его спиной чуть хрипловатый голос.
@темы: Портал: Огонь, Уровень 9, Devil May Cry/DmC, "Двойник, том 2: Петля времени"
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (11)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
Опыт приучил нас думать, что все червы красные, а пики - черные. Мы видим то, что ожидаем увидеть, а не обязательно правду (с)
Рабочее название фика: Двойник, том 2: Петля времени
Ник иллюстратора: Lonely Eva
Название рисунка: From Brave New World
Персонажи: Ди (в главе 4 не представляется, описывается как незнакомец)
Рейтинг: G
Примечание: Иллюстрация к Главe 4. La festa che ritorna
Полный размер
Ник иллюстратора: Lonely Eva
Название рисунка: From Brave New World
Персонажи: Ди (в главе 4 не представляется, описывается как незнакомец)
Рейтинг: G
Примечание: Иллюстрация к Главe 4. La festa che ritorna
Полный размер
@темы: Иллюстрации, Уровень 9, Devil May Cry/DmC, "Двойник, том 2: Петля времени"
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (11)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
среда, 03 августа 2016
I'm an alien, I'm a legal alien (c)
Автор: Xian. Соавтор сюжета, бета и иллюстратор: evilblackhamster
Часть канона: Devil May Cry 3
Персонажи: Верджил, Данте
Направленность: джен
Рейтинг и предупреждения: R
Жанр: angst, drama, action, AU по мотивам Warhammer 40000
Саммари: Одна из миллионов планет Империума Человечества. Разгорающаяся искра вечного противостояния адептов Хаоса и слуг Воли Императора. Близнецы-наемники, которым есть что скрывать. Ответственность за судьбы мира не на их плечах, им бы выжить в этом мире, не предав ни себя, ни друг друга.
-1-
-1-
I can't resolve where it's coming from
I sense it's the great pandemonium
© Kamelot
Верджил не спал восьмые сутки. Хотелось найти безопасное место и спать, спать, спать. На секунду он представил себе это - и скривил губы в презрительной гримасе. Заснуть, зная, что Данте в это время... Вы ведь понимаете, на что обречете брата... С ним будут обращаться как с еретиком, скрывающим информацию... Верджил сжал кулак.
Был вечер. Еще один наполненный злостью, одиночеством и неуверенностью вечер. Такой же, как вчера и позавчера. И совсем не такой, как месяц назад, когда их маленький мирок для двоих, балансировавший в хрупком равновесии дружбы и соперничества, любви и ненависти, еще не разлетелся вдребезги. Когда у них был дом. И можно было часами сидеть в кресле с чашкой остывающего чая, читать какую-нибудь редкую книгу и слушать вполуха, как Данте переключает каналы голопроектора и издевается над лапшой, которой честные граждане Империума с готовностью подставляют уши, или болтает о ерунде, в очередной раз начищая и без того сияющие пистолеты. А можно - найти пустырь, заброшенное здание или достаточно высокую крышу и устроить спарринг. Настоящий, с полной отдачей, без каких-либо рамок и ограничений, на пределе возможностей. Раствориться в музыке сталкивающейся стали, в бешеном танце на лезвии клинка, в горящих яростным огнем глазах своего отражения. Забыть себя в упоении жестоким, по-настоящему жестоким и беспощадным боем - и вспомнить вновь, когда победитель протянет побежденному руку, помогая подняться.
Это было их жизнью, их странным, но единственно возможным счастьем. И Верджил готов был вырезать сколько угодно демонов, людей и полукровок, чтобы вернуть то, что он потерял, что принадлежало ему с рождения и должно было принадлежать всегда. А когда он так или иначе вырвет Данте из лап церковников - настанет время платы по счетам.
Последние дни слиплись в какой-то безумный ком. Верджил помнил все чуть ли не посекундно, так обострилось его восприятие, но не мог сходу сказать, что было вчера, а что - два дня назад. Он метался по городу, словно крыса в лабиринте, не зная, где искать. От базы Кустос Аэтернам остались лишь курящиеся развалины, где за колючей проволокой и желтыми лентами "вход запрещен" расхаживали люди с огнеметами и клирики с кадилами. Девятиуголная комната произвела впечатление не только на них с братом.
Верджил выследил и расспросил - без излишнего давления, просто за кружкой амасека в баре - нескольких работавших на "Вечных Стражей" наемников. Все они оказались либо совсем новичками, либо в низких чинах и ничего не знали о культе, чью деятельность прикрывала их организация. Потому их и сочли возможным отпустить вскоре после задержания. Те же, кто мог что-то знать, были арестованы и рассказывали свои истории в других местах. И вряд ли они рассказали много ценного, иначе никто не стал бы зря рисковать, усложнять, связываясь с ним, и посулами и угрозами принуждать полудемона делать работу Инквизиции. Хотя вероятней всего, работа ведется по всем фронтам сразу.
Что касалось обещанной Верджилу возможности спокойно выполнять задание, тут пес господень его не обманул. Шумиха вокруг охоты за ним быстро и незаметно утихла, что только заставило псайкера еще сильней ощутить собственную уязвимость. Если б Слуга Императора не был уверен, что в любой момент сможет легко найти его, он бы ни за что не позволил полукровке сорваться с крючка.
Все нити расследования были в руках у арбитров и Инквизиции, а ему только и оставалось, что лихорадочно носиться по городу, "вынюхивая" других полудемонов. За этим он и был нужен... Только вот - Верджил в который раз стиснул зубы - он, в отличие от других розыскников, себе неудачи позволить не мог. Самая высокая ставка - и самые низкие шансы выиграть эту гонку...
Единственный предположительно живой член культа, о котором он знал, и, возможно, также полукровка, наемник по имени Клайв, на которого в начале этого проклятого заказа вышел Данте, - других следов на долю Верджила не осталось. Его-то он и искал третьи сутки, не имея никакой уверенности в том, что того не схватили. Верджил видел Клайва всего однажды, но его ауру и запах помнил ясно. Как и внешность. Коротко остриженные черные волосы, хищное лицо с прямым носом, густыми бровями и плотно сжатым узкогубым ртом послушно всплыло в памяти.
Псайкер обошел десяток злачных мест, где собирались наемники, даже в Пояс Отбросов наведался. Без толку. Клайва вспомнили только в "Кровавой Награде", том самом баре, где близнецы с ним и встречались. Киллер, а Клайв специализировался именно на убийствах, с тех пор там не появлялся, и след его ауры давно простыл.
Верджил оставил бармену две сотни тронов и номер одного из купленных накануне комлинков, попросил позвонить, если Клайв появится снова, и пообещал в этом случае заплатить две тысячи. Он уже не видел риска в том, чтобы сообщить свой номер чужаку, и не потому, что рассчитывал на свой немудреный маскарад или верил, что бармен не сдаст его церкви. За ним бы давно пришли, если б хотели. Но инквизитор предпочитал дергать за веревочки, подневольный агент в борьбе с Кустос Аэтернам был ему нужнее, чем еще один мертвец или пленник. А может быть - Верджил скривился - может быть, он сам приманка для культистов. Хвоста он не чуял, но это не значило, что его не было.
В любом случае, сперва культ надо найти и, уж увидев тех, за кем там власть, решать, как играть свою игру. В то, что, выполни он задачу, Данте освободят и подарят им миллион тронов и билет в теплые края, Верджил не верил ни на грош. Сейчас у него не было выбора, но он всегда старался думать дальше, чем на один ход вперед.
Помимо обещания позвонить, если Клайв зайдет, Верджил получил у бармена "Кровавой Награды" адрес сетевой почты наемника и, посетив ближайший технохрам, отправил ему письмо. Представился посредником со спешным и высокооплачиваемым делом и попросил о личной встрече. Пока ответа не было.
Кроме баров, псайкер побывал у троих своих старых знакомцев, через которых они с Данте доставали поддельные документы. Клайву после ареста его работодателей вполне мог понадобиться новый идентификатор. Но, видимо, он пользовался услугами других умельцев.
От усталости и нервного напряжения Верджил почти валился с ног. Однако прежде чем все-таки позволить себе сон, полудемон еще заставил себя прочесать весь район в поисках "родственников". Как всегда, он шел душными улицами, натянув поглубже капюшон плаща, и старался ни о чем не думать, сосредоточиться на ощущениях, целиком обратиться в слух, обоняние и пресловутое шестое чувство, дотянуться ими как можно дальше. Трижды ему показалось, что он кого-то нашел, и трижды это были лишь отзвуки особенно ярких человеческих эмоций. Тогда он и понял, что если не отдохнет, смысла в дальнейших поисках не будет никакого.
Расплатившись с портье, заросшим густой щетиной чуть не по самые брови, Верджил поднялся в комнату. Вспомнил с пронзительной горечью, как вот точно так же поднимался в очередной - оказавшийся последним - номер бок о бок с братом. Умылся, бросил одежду в стиральный блок и опустился на кровать, по своему обыкновению, вытянувшись во весь рост. Несмотря на усталость, заснул далеко не сразу, до белизны в костяшках вцепившись в подушку.
Его разбудил звонок комлинка.
- Алло? - "Вилмер, бармен "Награды"! Неужели?.."
- Привет, э, приятель. Ты просил звякнуть, если кое-кто зайдет, а мне как раз нужны деньги.
Резко вскочив - сна не было ни в одном глазу - Верджил глянул на часы, потом по привычке в окно, не отдергивая занавесок, проверяя, все ли чисто. Прижав трубку ухом, натянул брюки.
- Буду через двадцать минут.
Верджил знал, что в "Кровавой Награде" его может ждать Клайв и шанс наконец-то сдвинуться в поисках с мертвой точки и хоть что-то сделать для Данте, а может - засада церковного спецназа. Он надеялся на первое и боялся второго, но не засады как таковой, а того, что она будет значить. Потерю следа, обрыв нити. Безысходность.
"Если там засада, я вырежу всех до единого".
Там был Клайв. Сидел за столиком в углу, мрачно и настороженно посматривал по сторонам, сосредоточенно глушил виски. Верджил спокойно, не останавливаясь прошел к стойке. Присел на табурет, вполоборота к киллеру, заказал бокал джин-тоника и первую попавшуюся закуску. Небрежным жестом протянул Вилмеру деньги. Купюры мгновенно исчезли. Слишком быстро даже для такого ловчилы. Да и смотрел бармен больно равнодушно, подчеркнуто равнодушно. Узнал и, скорее всего, еще третьего дня. И вызвал охотников.
- Не жалко тебе свой притон? - тихо спросил Верджил.
Расширившиеся на долю секунды глаза и едва уловимый сбой дыхания подтвердили его догадку.
- Парень, ты о чем это? Почему мне должно быть жалко, а? У меня ж все отлично идет, - долженствующая излучать добродушие улыбка, нарочито непонимающий взгляд и четкий запах лжи.
Верджил презрительно хмыкнул. Взял свой коктейль и, задержав взгляд на бармене, поднялся. Прищурился, просчитывая варианты. Если Вилмер позвонил церковникам сразу после того, как позвонил ему, до появления "гончих" оставалось не больше пяти минут. И... это можно было обернуть в свою пользу.
Псайкер подошел к столу Клайва, с негромким стуком поставил бокал, обозначая свое присутствие. Спросил глухо:
- Не возражаешь?
Глядя наемнику в глаза, откинул с головы капюшон. Следовало казаться усталым, потерянным и загнанным. Верджил никогда не отличался актерскими способностями, но последние восемь дней были для него сплошным испытанием выдержки, и в притворстве особой нужды и не было.
- Ты!.. - Клайв тоже узнал его.
- Я, - с горьким усмешкой ответил Верджил. - Тебя это удивляет? Мне некуда идти, видишь ли. И не к кому. Остается как следует напиться, но тебе я даже рад.
"Не к кому... Да, и впрямь не к кому."
- Я тебе тоже, - рыкнул Клайв, усмехнулся совсем по-волчьи и опустил руку под стол. - После того, что ты со своим братцем устроил, твоей башке на плечах не место. Думаю, если я сему поспособствую, мне перепадет награда, а может, - он хохотнул, - даже две.
- Считаешь? Самонадеянный болван, - процедил Верджил и тут же сменил тон, склонился к собеседнику и плавным незаметным движением присел за стол. - А что мне было делать? Дагон сначала обещал золотые горы, потом угостил снотворным газом в лицо, и я очнулся распятым на алтаре. Ты б не озверел? Особенно озверев притом в буквальном смысле...
- Заткнись, кретин!
Оскорблений Верджил не спускал никогда и никому, но сейчас ставки были слишком высоки, игра шла всерьез, и он пропустил слова Клайва мимо ушей.
- Значит, ты понимаешь. Я был не в себе, даже на брата бросился. Потом потерял сознание. Брат меня оттуда вытащил. Ты сам, Клайв, что делал бы на нашем месте?
"Три минуты десять секунд."
- Ну... А, мать твою за ногу, что заладил: "что бы я делал, что бы я делал"?! Какая, нахрен, разница, если дел наделал ты?
- Не я. Мой брат, а он... он мертв или скоро умрет. Я хочу отомстить. Церковникам, охотникам, арбитрам, всем. Но что могу я один? Прикончить десяток, сотню? Мне будет мало даже тысячи.
"Две минуты двадцать пять секунд."
- Мне-то что за дело, чего ты там хочешь? Тебе сделали царское предложение, объяснили что к чему, и что? Из-за вас, придурков, от конторы камня на камне не осталось. Так что отрывай зад от стула, и пойдем-ка разберемся с этим, мне с тобой болтать надоело.
- Не спеши, - холодно, угрожающе осадил его Верджил. - Второй и последний раз повторяю, я был без сознания, Данте вынес меня оттуда на руках. Он не стал бы лезть в драку, если б ваша шваль дала ему спокойно уйти. А в том, что кто-то из этих орлов оказался набожным доносчиком и, увидев моего брата в деле, струсил и кинулся звонить ведьмоловам, нашей вины нет. Ваше "мясо" не знало, на кого работало, и правильно, но и у верного решения, случается, бывают неприятные последствия. Я был нужен тем, кто стоит за тобой, ты уверен, что после потери одной - ведь их еще много, я не сомневаюсь - фирмы-прикрытия это изменилось?
"Тридцать секунд."
Клайв заворчал, хватанул кулаком по столу, но в его глазах Верджил прекрасно видел неуверенность и сомнение.
- Ничего, обойдутся без тебя как-нибудь!
"Десять секунд. Девять."
Он ждал этого, и потому единственный различил за гулом музыки и шумом голосов приближавшиеся ко входу в бар шаги.
Дверь распахнулась, и в зал разом, грамотно, не мешая друг другу, ворвались трое спецназовцев. Удивительно быстро сориентировались - и бросились к полудемонам с оружием наготове, освобождая проход своим соратникам.
- Спецподразделение Святой Церкви! Всем на пол, быстро!
Клайв, вместо того, чтобы послушаться и сделать вид, что он ни при чем, зарычал и вскочил из-за стола. Как Верджил и рассчитывал. В одной руке наемник держал пистолет, в другой - широкий тяжелый меч. Охотники разумно не стали тратить время на разговоры. Не успев сделать и шагу, убийца получил два дротика в шею и пошатнулся. Верджил закрылся от предназначавшихся ему самому игл подхваченным с пола стулом. Швырнул его в церковников и с места прыгнул на начавшего падать Клайва. Тот стоял именно так, как надо - спиной к окну, и Верджил, выбив его головой стекло, вылетел вместе с киллером наружу. Краем глаза он видел, как троица, сидевшая за соседним столиком, повскакала с мест, выхватывая из-под одежды оружие. Но они, как и ловчие, не успели ему помешать.
"Кровавая Награда" располагалась на шестьдесят третьем этаже не так давно построенной высотки, и в падении Верджил успел разглядеть блокировавшие выезд со двора машины церковников и еще две боевые группы, поднимавшие к небу головы и стволы. "Гончие" учились на своих ошибках, но и у псайкера еще оставались козыри в рукаве. Верджил перекинулся и, покрепче вцепившись когтями в тяжелое тело Клайва, стал набирать высоту. Мощные взмахи кожистых крыльев быстро несли его прочь.
Скрывшись от охотников за несколькими многоэтажками, демон-полукровка сложил крылья и камнем рухнул вниз. У самой земли он распахнул их вновь, тормозя о воздух, и уверенно, хоть и несколько жестко, опустился на рокрит между зданьицем электроподстанции и забором, ограждавшим территорию вокруг очередной высотки. В том самом укромном и безлюдном в ночной час тупичке, где как раз на такой случай он и оставил машину, когда приехал. Псайкер вернул себе человеческий облик, свалил свою ношу на заднее сиденье и уехал.
Он разыграл все как по нотам. Изначально Верджил рассчитывал проследить за Клайвом и таким образом выйти на тех, кто стоял за Кустос Аэтернам. Но реализовавшийся сценарий его тоже устраивал. Если Клайв не клинический идиот, он поймет, что Верджил спас ему шкуру, хотя вполне мог не рисковать и оставить его на поживу церковникам. Это должно было стать весомым доводом в пользу его искренности.
Верджил загнал машину на подземную парковку под круглосуточным торговым центром "Ребус". Дорога заняла минут двадцать.
Тишина, тусклый свет дешевых ламп, душный запах прометиума и резины.
Вскоре Клайв очнулся.
- Хаос меня сожри, где это я? - прохрипел он. Огляделся, увидел повернувшегося к нему Верджила. - Ты! Мать твою, что случилось, а?
Верджил помолчал, чуть скривив губы.
- Ты потерял память или способность мыслить? Не думал, что транквилизаторы могут давать такой эффект.
- Не умничай, чтоб тебя! - рявкнул Клайв и зашарил рукой по поясу.
- Твое оружие осталось в баре, если не догадываешься, - беловолосый псайкер положил ладонь на спинку пассажирского сиденья и еще сильнее обернулся назад. - Но ты бы подумал, стоит ли нападать на того, кто только что спас тебе жизнь?
- "Гончие" по твою душу пришли, ты в розыске, не я!
- Да. Но во-первых, за тобой тоже следили, а во-вторых, ты бросился на охотников очертя голову, как тот вор, на котором шапка горит.
- Они бы все равно просекли, кто я! - проворчал наемник, но уже спокойнее. - Что мне еще было делать?
- Уходить, не ввязываясь в бой.
- Куда, умник? Куда там уходить было?
- Это зависит от того, что ты можешь, - ответил Верджил. - Я выпрыгнул в окно.
- С шестьдесят какого-то там этажа?
- У всех свои секреты. Я же говорил, что могу быть вам весьма полезен. Кстати, проверь голову, ты мог пораниться о стекло.
Клайв ощупал затылок.
- Ничего, заросло уже.
- Хорошо. Так ты организуешь мне встречу с... руководством?
- С какого перепугу? - набычился Клайв.
- А ты... непонятлив. Я спас тебе жизнь. Я хочу и могу вам помочь, если вы против Экклезиархии и иже с ними, а это так, потому что они против вас. И, наконец, в отличие от тебя, я сейчас вооружен.
Клайв побуравил его взглядом и сдался.
- Ладно, сделаю. В конце концов, шкуру ты мне спас, за мной должок. Где мы сейчас?
- Давно бы так.
Клайв перебрался на переднее сиденье.
- Где мы, говорю? - переспросил он. - Эй, ты чего это?
Верджил отвернулся. По привычке пригладил было волосы, но не довел жест, и белые пряди упали ему на глаза. Он хотел отмолчаться, но подумал с горечью и отвращением: "Играть так играть".
- Вспомнил брата. Его взяли, а я... Я не смог помочь.
Клайв глянул на него мрачно, с подозрением.
- Ты спрашивал, где мы. Это парковка под "Ребусом".
- А, знаю, да. Ладно, - Клайв вздохнул, - сейчас я позвоню, договорюсь о встрече, и поедем.
Встречу им назначили в "Великом Орле", дорогом, претендующем на элитарность ресторане на Рассветном бульваре. Неяркий красноватый свет мягко играл на умело имитирующих черное дерево стенных панелях. Темно-бордовые занавеси скрывали от глаз посетителей суету города. Здесь не было места муравьиной возне рабочего люда, здесь респектабельные господа в дорогих костюмах и дамы в строгих или шикарно-откровенных, но равно элегантных платьях за бокалом вина и изысканной сигарой решали судьбы тех, кто изо всех сил спешил на службу или со службы за окном. По крайней мере, так нравилось думать дамам и господам.
Не снимая широкого капюшона, что местным этикетом вполне допускалось, Верджил прошел следом за Клайвом и распорядителем в отдельный кабинет. Ожидавший их человек, несомненно, принадлежал к здешнему кругу, а может быть, и к более высокому. Крупный, неопределенного возраста - ему можно было дать и сорок, и шестьдесят - с густыми, тронутыми сединой каштановыми волосами, он вежливо, как хозяин, приветствующий гостей, поднялся им навстречу. Клайв отвесил что-то вроде поклона, Верджил откинул капюшон и наклонил голову, не опустив, однако, глаз.
- Меня зовут Иерахмиль, - голос у этого человека оказался под стать внешности - густой и властный. - Здравствуй, Клайв. О Вас, Верджил, я, как и все, наслышан. Садитесь, прошу.
- Полагаю, Вам мне не нужно объяснять, что о событиях, приведших к моей... чрезмерной популярности, я весьма и весьма сожалею. - Верджил цедил слова так, словно они жгли ему рот. Он не привык объясняться и еще меньше привык извиняться и выступать в роли просящего. - Если это имеет значение, я готов принести свои извинения за то, что при моем, пусть невольном, участии произошло на базе Кустос Аэтернам.
- В извинениях нет нужды, - Иерахмиль качнул большой головой, пригубил вино из бокала и мягко, экономно развел руками. - Ведь Вы пострадали больше нас, не так ли?
Верджил стиснул резной подлокотник так, что мягкое дерево подалось под его пальцами.
- К тому же не Ваша вина, что Вас не смогли, хм, удержать в первые моменты после обращения. Ваша реакция была совершенно нормальна и ожидаема. Теперь Вы, конечно, понимаете, для чего нужны были цепи и прочие предосторожности. Однако их оказалось недостаточно. Признаюсь, это произошло впервые, Вы меня поразили, и не только меня. Ни в ком мы до сих пор не обнаруживали такой силы, и потеря Кустос Аэтернам и даже риск, что о нас станет известно нашим врагам, этого стоят. Наши люди допустили ошибку - и я не боюсь это признать - позволив простым солдатам вмешаться туда, куда им вмешиваться не следовало. И поверьте, - добавил он, пытливо всматриваясь в неподвижное лицо полудемона, - я весьма сожалею о Данте.
"Еще бы, - с холодной яростью подумал Верджил, - конечно, ты сожалеешь, что еще один полукровка "такой силы" достался церковникам, а не тебе".
- Я должен за него отомстить, - ледяным голосом произнес он, - и я рассчитываю, что сотрудничество с вами мне в этом поможет.
- О, - Иерахмиль понимающе кивнул. - Видите ли, Верджил, в стратегическом плане, безусловно, наши цели ведут к ослаблению Экклезиархии. Однако в тактическом мы не стремимся к прямой и немедленной конфронтации. Это было бы недальновидно.
- Разумеется. Я мог бы и сам выследить и убить тех, кто непосредственно причастен к тому, что... мой брат для меня потерян. Но, - голубые глаза псайкера сверкнули холодным огнем, - этого было бы недостаточно, за него это была бы слишком мелкая месть, несоответствующая. За него я хочу рассчитаться со всем миром, с системой, которая меня его лишила. И я не спешу, у меня впереди долгая жизнь. Но и медлить я не стану.
- Ваша решительность и рациональность делают Вам честь, Верджил, - улыбнулся его собеседник.
- В таком случае, Вы готовы сотрудничать со мной?
- Да, вполне. Однако, думаю, Вы поймете меня правильно, если для начала я ограничусь простыми просьбами. Что же касается целей, то на первых порах они будут состоять в том, о чем Вы уже знаете, - в поиске Ваших, хм, собратьев. Вы согласны?
- Да.
- Замечательно. Клайв, поскольку Кустос Аэтернам больше нет и ты в настоящее время свободен, тебя я попрошу заняться тем же.
Наемник молча кивнул.
- Хорошо, - Иерахмиль оперся локтями о стол и соединил кончики пальцев. - Я также позволю себе посоветовать вам работать совместно. За мной останется координация ваших действий с действиями других Искателей.
Верджил вновь наклонил голову, подтверждая, что согласен с поставленными условиями. С тем, что ему придется опять бродить по городу без четкой цели, охотиться за миражом, сходить с ума в безграничных джунглях из бетона, стекла и стали. Сходить с ума от одиночества и фантомной боли, когда он нет-нет да забывался и оглядывался, думая встретиться взглядом с братом, и снова и снова осознавал, что Данте рядом нет, что он в плену Экклезиархии и каждый час для него там - вечность.
Выбора не было, и Верджил знал, что прежде чем у него появится возможность создать и разыграть комбинацию, которая позволит ему спасти брата, он должен завоевать настоящее доверие Иерахмиля и остальных, еще не известных ему членов таинственной организации. При этом - сдавать Инквизиции их или тех полкуровок, которых ему предстоит искать на пару с навязанным напарником-осведомителем, чтобы купить Данте время. Пройти по тонкой грани между двумя взаимоисключающими необходимостями, по волоску, натянутому над пропастью, по лезвию ножа... И если б ставкой была его собственная жизнь.
Неожиданно для себя Верджил вдруг совершенно успокоился. Умирать один раз, что ему, что Данте. Если он ошибется, если не успеет, если что-то пойдет не так, они погибнут оба. Они родились воинами, а воин всю жизнь идет под руку со смертью, он в равной степени не должен ни желать ее, ни бояться. И как ни жаль умирать тому, кто не без оснований полагает себя почти бессмертным, смерть лучше вечности, полной одиночества, вины и нетускнеющей памяти.
Верджил мог бы в любой момент сдать "напарника" Инквизиции, собственно, во время очередной связи по комлинку псайкер все о нем рассказал. Но он также объяснил ситуацию, в которой находился, солгав, что на время встречи с представителем культа ему завязали глаза и лица собеседника он не видел.
Слуга Императора согласился, что арест Клайва раньше времени скомпрометирует Верджила в глазах еретиков, и дал добро на дальнейшую работу. В качестве страховки от псайкера потребовалось лишь достать и оставить в условленном месте прядь волос с головы его новоявленного напарника. Что он без особого труда и сделал.
Верджил снял несколько коротких темных волосков с подголовника в машине, положил в конверт и отдал бармену в одном из кафе, куда они зашли перекусить.
В награду - от одной этой формулировки у полудемона кровь закипала в жилах - ему позволили короткий разговор с братом.
- Данте?
- Верджил... Избавься от коммуникатора... - какой же усталый у него голос, едва слышный, запинающийся, почти неузнаваемый. - Беги, не слушай их, не надо, это ловушка!.. Я справлюсь, я выберусь, только не подставляйся...
Белый шум помех.
Данте... Данте боялся за него больше, чем за себя. Странная, болезненная гордость за близнеца смешивалась в душе Верджила с непонятным ему самому раздражением и чем-то вроде нежности.
"Лучше б он о себе думал..."
- Надеюсь, теперь Вы достаточно мотивированы, - "заказчик" не спрашивал.
Полудемон едва не задохнулся от бешенства.
- Вполне.
-2-
-2-
One more day by the pits of hell
Just one more when even yesterday was too late
© Kamelot
В поиске "собратьев" им с Клайвом пока очень везло - они вышли на непробужденного полукровку всего за одну прошедшую со встречи с Иерахмилем неделю. Нашли ее - это оказалась девушка - там, где Верджил меньше всего рассчитывал найти одного из таких, как он сам. В ночном клубе, предлагавшем помимо бара, танцев и стриптиза комнаты наверху для желающих провести несколько часов с одной из танцовщиц. В публичном доме, если называть вещи своими именами.
Ишанэ работала в "Радужной Стрекозе" четвертый год и давно уже стала местной звездой. Танцевала, когда хотела, за одно ее выступление у шеста отваливали порядочные суммы. А уж за ночь с ней клиенты - они должны были еще и приглянуться ей самой - когда-то и вовсе могли выложить состояние. Однако в последний год слава красавицы заиграла зловещими оттенками. Двое ее избранников скончались при загадочных обстоятельствах, а один, поговаривали, прямо в постели с ней. Еще один вскоре после бурной ночки повредился рассудком. У Верджила сложилось однозначное впечатление, что еще день-два - и за девушкой приехали бы ведьмоловы.
Вполголоса посовещавшись с недвусмысленно оживившимся Клайвом, псайкер заплатил тысячу тронов за один приватный танец, носивший поэтичное название "Рождение бабочки". Их провели в небольшой альков, отделенный от остального зала шторами тяжелого фиолетового бархата. Обстановку составляла пара легких вычурных столиков из стекла и металла, стулья соответствующего стиля и сцена метров трех в диаметре с неизбежным шестом.
В ожидании представления Клайв курил, тянул виски, нервно притопывал ногой.
Минут на десять позже назначенного времени драпировки качнулись, и в альков вплыла девушка. Грациозная и гибкая, она скользнула к шесту, не удостоив двоих зрителей и взглядом. Закружилась в танце, страстная, зовущая, недоступная. Ненужная. Верджил был бы отнюдь не против провести ночь с женщиной, выплеснуть хоть немного напряжения, судорогой сводившего мышцы. Но лечь со шлюхой ему не позволила бы простая брезгливость.
Зато Верджил сразу почувствовал тот особенный неуловимый запах, вибрацию воздуха, едва заметное мерцание, исходившее от извивавшейся на сцене красивой фигурки, то же призрачное ощущение инаковости и нездешности, что отличало Клайва, его самого и Данте. И вот это-то ощущение будило в псайкере мрачное возбуждение, азарт охотника, завидевшего жертву. Чуяла ли то же Ишанэ? Судя по тому, как стреляла в мужчин темными блестящими глазами, - да.
Точеные ножки топтали бесформенный черный балахон, сброшенный девушкой в первые секунды танца. Черная же накидка, сшитая из бесчисленных синт-шелковых лоскутков, струилась в воздухе при каждом движении. Ишанэ легко, небрежно отделяла то один, то сразу несколько. Оставляла плыть вниз, словно осенние листья, или посылала в сторону зрителей. Клайв быстро - по-настоящему быстро, Верджил заметил и оценил - подхватывал все, до каких мог дотянуться не помешав танцу. Прижимал то к сердцу, то к лицу, пожирал девушку взглядом. Но, по извечному закону, она отдавала предпочтение тому, кто интереса не проявлял. Очередной колышущийся в вязком от чужой страсти воздухе лоскут едва не мазнул Верджила по скуле. Беловолосый полудемон на миллиметр отклонил голову в другую сторону. Глаза танцовщицы полыхнули темным пламенем.
Ишанэ изменила тактику. Движения ее замедлились, стали плавней, спокойней. Она больше смотрела теперь на наемного убийцу и все же нет-нет да косилась на псайкера ревниво, мстительно - понял ли, огорчен ли? Верджилу эта игра начинала надоедать. Слишком хорошо он представлял себе цену каждой секунды, каждого мгновения. С нетерпеливым презрением он ждал, что же случится раньше - Ишанэ соизволит разоблачиться и закончить свой затянувшийся спектакль или Клайв не выдержит и поможет ей.
Изящным, но мощным прыжком девушка взвилась в воздух. В высшей точке она что-то сделала - и приземлилась мягко, по-кошачьи, уже обнаженной. Накидка темным облачком опустилась к ее ногам. Ишанэ неторопливо подошла к мужчинам, не то что не смущаясь наготы - демонстрируя ее, как воин демонстрирует противнику клинок перед последним ударом. Присела к Клайву на колени.
- Продолжим? - с ноткой вызова, ни капли не задыхаясь спросила она. Провела пальцами по щеке наемника. Тот немедленно обхватил ее за талию, выдохнул:
- О да!
Верджил приподнялся и, схватив Ишанэ за плечо, швырнул на свободный стул. Жестко - в его ладони осталось несколько черных как смоль волос.
- У нас к тебе деловой разговор, Ишанэ, - холодно бросил он, даже не взглянув на покрасневшего от негодования Клайва.
- Деловые разговоры веду не я, - растягивая слова, ответила танцовщица. Ее темно-вишневые глаза горели, но лицо оставалось спокойным.
- Пятнадцать тысяч тронов за одну ночь там и с тем, кого я укажу. Пять сейчас, десять потом.
Ишанэ улыбнулась.
- Деньги не главное в жизни, сладкий. Теперь понимаю, почему ты так холодно держишься - заботишься, чтобы добыча досталась только хозяину, как верный... вассал, не так ли, ммм?
Верджил тихо и насмешливо хмыкнул.
- Мое время слишком дорого, чтобы тратить его на... товар многократного использования. Что же касается денег, то позволь не поверить.
Вопреки его ожиданиям, девушка не оскорбилась, напротив, рассмеялась звонким мелодичным смехом.
- Верь чему хочешь, сладкий, но в любом деле главное - мастерство, а оно приходит лишь... с тренировками.
- Ты согласна на предложение?
Если б проститутка вздумала спорить дальше, Верджил приставил бы ей к горлу клинок, отключил бы и доставил Иерахмилю без сознания. Должно быть, это отразилось на его лице, потому что Ишанэ сощурила обведенные фиолетовыми тенями глаза и посерьезнела.
- Почему бы и нет, - она снова улыбалась, словно намекая, что в случае необходимости сумеет за себя постоять.
- Хорошо. - Псайкер положил на стол деньги. - Одевайся и идем.
- Прямо сейчас? - девушка кокетливо приподняла бровь.
- Да.
Пока она собиралась, Верджил отзвонился Иерахмилю с "чистого" коммуникатора. Псайкер надеялся услышать адрес, по которому нужно будет доставить "кандидатку", но получил обещание прислать за ней машину.
Перед рассветом, сидя на кровати в очередном номере очередной гостиницы - он уже давно сбился со счета - Верджил вертел в руках комлинк. Он должен был сообщить инквизитору. Но он не мог рисковать. Мерзавец в любой момент мог счесть, что игра зашла достаточно далеко, и натравить на троих полукровок охотников. Или кого-то посерьезней. Верджил понимал, что ни в коем случае не должен давать ему никаких лишних сведений. Не должен делать следующий ход, не имея на руках козырей. Не может позволить себе выпустить руль и плыть по течению.
Но цена, цена игры была слишком высока. Верджил знал - он играет на жизнь Данте, на его рассудок, личность, душу. На то, чем никогда, ни при каких обстоятельствах не имел права рисковать. Он знал - каждый день в застенках ложится на его брата тяжким грузом, каждый день непоправимо меняет его, ломает, убивает в нем того, кого Верджил знал. Помнил. Любил. В кого смотрелся, как в зеркало. Без кого не представлял себя. Каждый день. Сколько таких дней еще впереди? Не один и не два, а ведь может быть, уже вчера было слишком поздно...
"Нет! - псайкер швырнул коммуникатор на постель. - Он выдержит! Данте выдержит, а я... Я сделаю всё возможное. Нет. Я сделаю всё."
В ушах у него то и дело звучал тихий шепот брата, а перед глазами стояли пикты, которые он получил два дня назад.
Данте лежит на узкой койке, сжавшись в комок под рваным тонким одеялом. Данте, распластанный на столе, его глаза закрыты, брови страдальчески сведены, из угла искусанных губ стекает кровь. Данте сидит, уронив голову на скованные руки, лица не видно, но поза... поза говорит сама за себя.
Верджил провел ладонью по волосам и заставил себя включить голопроектор. Он теперь часто слушал новости, отчасти рассчитывая узнать нечто важное, отчасти - чтобы отвлечься.
Диктор, молодая самоуверенная женщина, горячо рассуждала о причинах роста преступности и непозволительного вольнодумства среди молодежи. По ее мнению, Министерству культуры и идеологии следовало работать лучше. Глубже затрагивать все слои населения, телесные наказания применять не с четырнадцати, а с десяти лет, дабы на корню подавлять малейшие ростки ереси и асоциального поведения. Показательные казни проводить не раз в полгода, как сейчас, а каждый месяц.
Верджил подумал, что с удовольствием убил бы хорошенькую дикторшу и не просто убил, а голыми руками разорвал на кусочки. Он чересчур хорошо помнил и свой двенадцатый день рождения, и первую казнь, на которую их с братом, девятилетних сирот, заставили смотреть.
В ночь перед тем, как им должно было исполниться двенадцать, они с Данте после на редкость нравоучительной вечерней молитвы, полной прозрачных намеков на их греховную природу, в который раз решили, что если бы Бог-Император был так всемогущ и добр, как говорили, то он бы непременно спас их мать. А поскольку он этого не сделал, значит, он либо не добр, либо не всемогущ, либо Имперское Кредо - фигня и вранье. На следующее утро икона, висевшая в их спальне (где кроме близнецов спали еще восемь воспитанников приюта), обзавелась, во-первых, рылом и ушами, делавшими священное изображение весьма похожим на обыкновенную свинью, а во-вторых, длинной глубокой царапиной прямо посередине. За первое был в ответе Данте, за второе - Верджил.
Им бы, может, и сошло это с рук, потому что рано утром они собирались из приюта сбежать куда глаза глядят. Но, как назло, в половине четвертого в комнату не по расписанию заглянул дежурный смотритель с фонариком и увидел подвергшуюся осквернению икону.
В том, что подозрение сразу же пало на "беловолосых выродков", уже имевших не одно дисциплинарное взыскание, не было ничего удивительного. Братья сначала всё отрицали, причем не сговариваясь врали так убедительно, что им почти удалось отвертеться. Потом принялись выгораживать друг друга, когда их сосед, которого Данте накануне искупал в унитазе за то, что тот обозвал их мать ведьмой, заявил, что не спал и видел, как один из близнецов что-то делал с иконой. Верджил ясно чувствовал, что он лжет, но доказать, естественно, ничего не мог.
Они поделили на двоих сотню плетей и выжили только благодаря нечеловеческой регенерации. Несколько лет спустя Верджил понял, что с ними еще на удивление мягко обошлись, но тогда им так отнюдь не казалось. И они отомстили и доносчику, и вынесшему решение директору приюта, и экзекутору. Всех троих потом нашли скончавшимися от огнестрельных ранений. Выглядело это как типичное заказное убийство - выстрел в грудь и контрольный в голову - и ни один эксперт не смог бы установить, что обе пули находили свою цель абсолютно одновременно.
А казнь, которую они впервые увидели в девять лет... Верджил не помнил, в чем были виноваты осужденные. Их искаженные смертным страхом лица и жалкие мольбы его не тронули - эти люди были ему никем, и их судьба маленького псайкера совершенно не касалась. Зато в его память врезался полный ужаса и ненависти взгляд Данте и его напряженный, дрожащий шепот: "Что бы они ни натворили, такого никто не заслуживает!"
Верджил думал, что не умеет бояться. Но как, если не страхом, назвать чувство, от которого холодели ладони, перехватывало дыхание, а внутренности словно превращались в камень, стоило только представить, только допустить мысль, что он может потерять брата навсегда? Этот страх рождал гнев и ненависть, глубинную и неистовую, какой Верджил никогда раньше не испытывал, не представлял даже, что можно так ненавидеть.
После смерти Евы он ненавидел, да. Ненавидел весь мир, все человечество за то, что они были живы, а его мать - нет. Но тогда рядом был Данте. В его глазах Верджил видел отражение своей ярости и своего горя, видел полное, абсолютное, не доступное никому другому понимание. Видел готовность идти вперед, мстить и жить дальше, жить вопреки всему. Видел веру и обещание, улыбку и теплоту, предназначенные только ему. И дышать становилось легче, и боль, разделенная на двоих, слабела.
Тем, кто посягнул на свет, которым, хоть Верджил этого и не осознавал, был для него Данте, на неотъемлемую, столь же необходимую, как бьющееся в груди сердце, часть его самого, одной смерти Верджилу казалось мало.
Он поднялся на ноги, заметался по комнате, словно зверь по клетке. Граничившее с отчаянием бешенство и врожденная рациональность разрывали его изнутри.
В соседнем номере мирно спал Клайв.
"Бесполезно бегать и махать руками. Недостойно и постыдно биться в истерике. Недостойно? Недостойно! А достойно моего брата кричать от боли, сходить с ума, терять себя?! Он этого достоин?! Чем он заслужил унижения, плен, пытки?! Смерть?! Тем, что родился псайкером? А может, это люди, те, кто счел себя вправе выносить ему приговор, заслуживают смерти? Ведь так и есть. Они смертны, не мы. Но им невыносима мысль, что они умрут, развеются как пыль на ветру, а мы будем жить."
Будь Верджил другим человеком, он бы кричал сейчас, плакал, упал бы на колени и колотил кулаком по полу. Будь он другим человеком, он не осмелился бы вести собственную игру и остался бы пешкой Инквизиции. Обреченной пешкой.
Верджил остановился, пригладил волосы. Медленно выдохнул. Привел себя в порядок и лег. Не то чтоб заснул, скорее отключился усилием воли.
Утром все началось сначала. Прочесывание города, разговоры с посредниками, торговцами, барменами, старухами у подъездов. Со всеми, кто мог что-то знать, везде, где чувствовался хоть намек на след полудемонов. Чтение газет и журналов. Передачи по радио.
Позвонил Иерахмиль, поблагодарил и подтвердил, что Ишанэ и впрямь оказалась полукровкой. Верджил в этом и не сомневался.
Мысли псайкера все время возвращались к комлинку. Один звонок, всего один звонок, и, может быть, участь его брата хоть немного облегчат. Нет. Верджил тряхнул головой. Он принял решение, и решение единственно верное. Он не отступит. Не позволит себе слабости, потому что плата за нее, плата за ошибку - их с братом головы.
В поисках прошел месяц. Самый длинный месяц в жизни Верджила. Четырежды на связь с ним выходил "заказчик". Верджил, до крови из-под ногтей стиснув кулак, коротко отчитывался о том, где и как они искали, и заверял, что почти уверен - в конце следа их ждет удача. Четырежды он разговаривал с Данте. Четырежды чувствовал себя подлецом и предателем, слыша в голосе младшего боль, отчаяние и запредельную усталость. И четырежды удерживался, чтобы не рассказать агенту Инквизиции правды, потому что знал - стоит поддаться жалости, и они с братом оба обречены на смерть.
На самом деле им с Клайвом очень везло - они нашли еще одного полукровку - тощего темноволосого паренька с выраженными пси-способностями, который тщился, как когда-то Верджил и Данте, выбиться в люди и покинуть Пояс Отбросов. После этого Верджил потребовал от Иерахмиля разговора наедине. И получил его.
Они встречались вечером, вновь в ресторане, на этот раз еще более дорогом и элитном уже без всяких претензий.
- Я очень доволен, Верджил, и благодарен Вам за проделанную работу, - Иерахмиль собственноручно разлил вино. - Полагаю, Вы желаете обсудить новые условия сотрудничества. Я также считаю это необходимым.
Верджил покачал в ладони бокал, пригубил вино.
- Прежде всего, я буду в дальнейшем работать один.
- Понимаю.
Иерахмиль не опустился ни до лицемерных сожалений о том, что Верджил и Клайв не сработались, ни до жалких попыток покопаться в душе псайкера и посочувствовать ему, ни тем более до бесполезных оправданий за то, что ему навязали напарника. Верджилу это понравилось.
- Во-вторых, я должен знать, хотя бы в общих чертах, глобальную цель ордена, как о вас говорил Дагон. Для чего вам демоны-полукровки?
Его собеседник тонко улыбнулся.
- Странно, что Вы задаете этот вопрос лишь сейчас.
Верджил пожал плечами.
- Сейчас у меня появилось, с чем сопоставить Ваш ответ. А также основания рассчитывать на то, что он будет более... подробным.
Из наметившегося уважения к Иерахмилю, Верджил не сказал "более правдивым" и не стал уточнять, что распознал бы ложь.
- Резонно. Но подробностей не будет, - Иерахмиль прямо и твердо смотрел ему в глаза. - То, что произошло с Вашим братом, может произойти и с Вами.
Верджил наклонил голову вправо, исподлобья глядя на собеседника.
- Итак. Много лет назад одному человеку - псайкеру, если быть точным, - открылось, что в 40 104 году стандартного исчисления здесь, на Лоймиа, вуаль, разделяющая мир и Имматериумом - Вам ведь знаком этот термин? - на короткое время истончится. Само по себе это явление не такая уж редкость, но было сказано также, что сближение миров, буде станет оно союзом порождений своих, даст жизнь воплощениям несоединимого. Говоря простым языком, если в определенный день пришедший из-за грани демон ляжет с человеческой женщиной, от их "союза" родится полукровка, "воплощение несоединимого". Предсказание гласит, что такие дети буду обладать силой своих отцов и душами своих матерей, Имматериум будет добр к ним, а люди склонятся в страхе перед их могуществом и в восторге перед их совершенством. Запертые двери откроются перед ними, зло обернется добром, добро - злом, свет и тьма сольются по воле их, как слились в их сердцах, расколотое воссоединится, и мир, пройдя по грани жизни и смерти, возродится заново.
По лицу беловолосого полукровки скользнула ироничная усмешка, мимолетная и горькая.
- И тот человек взял на себя роль пророка, предвестника перемен. Он нашел единомышленников, и, когда назначенный час пробил, их потомки и преемники были готовы. До определенного момента все шло так, как следовало. Возможно, во время ритуала один из демонов прорвал защитные круги. Наверняка это выяснить мне так и не удалось. Все, кто проводил обряд, погибли, хотя большинство женщин, понесших семя Имматериума, уцелели. За одной катастрофой последовала другая - церковные чистки. Орден потерял очень многих, фактически перестал существовать. Восемнадцать лет его воссоздавали с нуля, восемнадцать лет разыскивали зачатых тогда полукровок.
Верджил приподнял бровь. Иерахмиль производил впечатление человека практичного и не склонного гоняться за химерами.
- Ради того, чтобы "запертые двери открылись, и мир возродился"?
- Мне понятен и даже близок Ваш скепсис, - кивнул Иерахмиль, стряхнув несуществующую пылинку с рукава скромного на первый взгляд пиджака. - Я сам испытывал схожие чувства, когда мой отец рассказал мне то, что я сейчас рассказал Вам. Вы спросили о цели. Большинству адептов и полукровок достаточно смутных обещаний могущества, которыми манит их пророчество, но кто-то должен думать, так сказать, о земном и насущном. Смотреть под ноги и вокруг, а не идти запрокинув голову к небу. Простите, я снова отвлекся. На Лоймиа мы, к несчастью, еще восемнадцать лет назад оказались скомпрометированы. Из этой ситуации есть лишь один выход - покинуть планету.
- Покинуть планету?
Для них с братом это было бы идеальным, более того, единственным выходом. Верджил был в состоянии сложить два и два. Раз прядь волос - это все, что требуется Инквизиции, чтобы найти кого-то, у Данте, даже если его освободят, не будет никаких шансов скрыться. Другое дело за пределами планеты. Сектор велик, галактика еще больше. Но пассажирский билет на корабль дальнего следования и в хорошие времена стоил на Лоймиа под миллион тронов, а уж теперь...
- Это не афишируется, но, читая между строк, я почти не сомневаюсь - Лоймиа под локдауном. Уже, - Верджил поморщился, - около месяца.
- Вы предполагаете это, а я знаю точно. Взлет запрещен всем кораблям. Но пусть это Вас не смущает, мы все предусмотрели и давно готовы. Так вот. На других планетах и Вы, и остальные полукровки сможете начать все с чистого листа и без оглядки шагнуть навстречу своей судьбе. Я знаю, к чему она вас поведет. К власти и переменам. Вам потребуются соратники. Я и те, кто собрал орден из осколков, мы будем рядом. Ваше могущество - залог победы, а мы, поддержавшие вас и открывшие вам путь, под сенью вашей славы займем свое место в новом мире. Не думайте, что я бескорыстен. Бескорыстие - добродетель нищих и слабых. Мы лишь люди, и с вами нам не тягаться. Но меня устраивает второе место, если тот, кто на первом, мой союзник.
Иерахмиль приподнял бокал, и Верджил ответил тем же. Они выпили, принялись за еду. Разговор прервался, но в повисшей паузе не было ни спокойствия, ни расслабленности. Недосказанность ощущалась физически, как затишье перед грозой.
Адепт "возрождения мира" промокнул салфеткой губы.
- Вижу, Вы купили сегодняшние "Благие Вести", - он указал на выглядывавшую из сумки полудемона газету. - Позвольте полюбопытствовать - уже читали их или еще нет? В первом случае не могу не восхититься Вашим хладнокровием, во втором - прочтите сейчас, я подожду.
Верджил нахмурился.
- К чему Вы клоните?
Он купил газету в автомате и сунул в сумку, даже не развернув.
- Прочтите-прочтите, а после уделите нашему разговору еще несколько минут.
Верджил развернул "Благие Вести" и застыл как громом пораженный. С первой страницы на него смотрел Данте. Полураздетый, с окровавленными, но свободными руками, он стоял над телом молодой девушки в монашеском облачении. Даже на черно-белом пикте было видно, как горят неистовым огнем его глаза. Верджил перевел взгляд ниже. На заголовок, набранный замысловатым готическим шрифтом. "Казнь колдуна и убийцы". Текст расплывался, словно кто-то намочил лист, и полудемон смог понять только, что аутодафе назначено на завтра, на полдень. Он поднялся.
- Позвоните мне через неделю, - Иерахмиль говорил спокойно, с очень правдоподобно наигранным участием. - Я дам Вам адрес. Приезжайте туда вместе с братом. К тому времени мы все подготовим. Наш поиск я считаю почти законченным, а значит, пора отправляться в путь.
Часть канона: Devil May Cry 3
Персонажи: Верджил, Данте
Направленность: джен
Рейтинг и предупреждения: R
Жанр: angst, drama, action, AU по мотивам Warhammer 40000
Саммари: Одна из миллионов планет Империума Человечества. Разгорающаяся искра вечного противостояния адептов Хаоса и слуг Воли Императора. Близнецы-наемники, которым есть что скрывать. Ответственность за судьбы мира не на их плечах, им бы выжить в этом мире, не предав ни себя, ни друг друга.
-1-
-1-
I can't resolve where it's coming from
I sense it's the great pandemonium
© Kamelot
Верджил не спал восьмые сутки. Хотелось найти безопасное место и спать, спать, спать. На секунду он представил себе это - и скривил губы в презрительной гримасе. Заснуть, зная, что Данте в это время... Вы ведь понимаете, на что обречете брата... С ним будут обращаться как с еретиком, скрывающим информацию... Верджил сжал кулак.
Был вечер. Еще один наполненный злостью, одиночеством и неуверенностью вечер. Такой же, как вчера и позавчера. И совсем не такой, как месяц назад, когда их маленький мирок для двоих, балансировавший в хрупком равновесии дружбы и соперничества, любви и ненависти, еще не разлетелся вдребезги. Когда у них был дом. И можно было часами сидеть в кресле с чашкой остывающего чая, читать какую-нибудь редкую книгу и слушать вполуха, как Данте переключает каналы голопроектора и издевается над лапшой, которой честные граждане Империума с готовностью подставляют уши, или болтает о ерунде, в очередной раз начищая и без того сияющие пистолеты. А можно - найти пустырь, заброшенное здание или достаточно высокую крышу и устроить спарринг. Настоящий, с полной отдачей, без каких-либо рамок и ограничений, на пределе возможностей. Раствориться в музыке сталкивающейся стали, в бешеном танце на лезвии клинка, в горящих яростным огнем глазах своего отражения. Забыть себя в упоении жестоким, по-настоящему жестоким и беспощадным боем - и вспомнить вновь, когда победитель протянет побежденному руку, помогая подняться.
Это было их жизнью, их странным, но единственно возможным счастьем. И Верджил готов был вырезать сколько угодно демонов, людей и полукровок, чтобы вернуть то, что он потерял, что принадлежало ему с рождения и должно было принадлежать всегда. А когда он так или иначе вырвет Данте из лап церковников - настанет время платы по счетам.
Последние дни слиплись в какой-то безумный ком. Верджил помнил все чуть ли не посекундно, так обострилось его восприятие, но не мог сходу сказать, что было вчера, а что - два дня назад. Он метался по городу, словно крыса в лабиринте, не зная, где искать. От базы Кустос Аэтернам остались лишь курящиеся развалины, где за колючей проволокой и желтыми лентами "вход запрещен" расхаживали люди с огнеметами и клирики с кадилами. Девятиуголная комната произвела впечатление не только на них с братом.
Верджил выследил и расспросил - без излишнего давления, просто за кружкой амасека в баре - нескольких работавших на "Вечных Стражей" наемников. Все они оказались либо совсем новичками, либо в низких чинах и ничего не знали о культе, чью деятельность прикрывала их организация. Потому их и сочли возможным отпустить вскоре после задержания. Те же, кто мог что-то знать, были арестованы и рассказывали свои истории в других местах. И вряд ли они рассказали много ценного, иначе никто не стал бы зря рисковать, усложнять, связываясь с ним, и посулами и угрозами принуждать полудемона делать работу Инквизиции. Хотя вероятней всего, работа ведется по всем фронтам сразу.
Что касалось обещанной Верджилу возможности спокойно выполнять задание, тут пес господень его не обманул. Шумиха вокруг охоты за ним быстро и незаметно утихла, что только заставило псайкера еще сильней ощутить собственную уязвимость. Если б Слуга Императора не был уверен, что в любой момент сможет легко найти его, он бы ни за что не позволил полукровке сорваться с крючка.
Все нити расследования были в руках у арбитров и Инквизиции, а ему только и оставалось, что лихорадочно носиться по городу, "вынюхивая" других полудемонов. За этим он и был нужен... Только вот - Верджил в который раз стиснул зубы - он, в отличие от других розыскников, себе неудачи позволить не мог. Самая высокая ставка - и самые низкие шансы выиграть эту гонку...
Единственный предположительно живой член культа, о котором он знал, и, возможно, также полукровка, наемник по имени Клайв, на которого в начале этого проклятого заказа вышел Данте, - других следов на долю Верджила не осталось. Его-то он и искал третьи сутки, не имея никакой уверенности в том, что того не схватили. Верджил видел Клайва всего однажды, но его ауру и запах помнил ясно. Как и внешность. Коротко остриженные черные волосы, хищное лицо с прямым носом, густыми бровями и плотно сжатым узкогубым ртом послушно всплыло в памяти.
Псайкер обошел десяток злачных мест, где собирались наемники, даже в Пояс Отбросов наведался. Без толку. Клайва вспомнили только в "Кровавой Награде", том самом баре, где близнецы с ним и встречались. Киллер, а Клайв специализировался именно на убийствах, с тех пор там не появлялся, и след его ауры давно простыл.
Верджил оставил бармену две сотни тронов и номер одного из купленных накануне комлинков, попросил позвонить, если Клайв появится снова, и пообещал в этом случае заплатить две тысячи. Он уже не видел риска в том, чтобы сообщить свой номер чужаку, и не потому, что рассчитывал на свой немудреный маскарад или верил, что бармен не сдаст его церкви. За ним бы давно пришли, если б хотели. Но инквизитор предпочитал дергать за веревочки, подневольный агент в борьбе с Кустос Аэтернам был ему нужнее, чем еще один мертвец или пленник. А может быть - Верджил скривился - может быть, он сам приманка для культистов. Хвоста он не чуял, но это не значило, что его не было.
В любом случае, сперва культ надо найти и, уж увидев тех, за кем там власть, решать, как играть свою игру. В то, что, выполни он задачу, Данте освободят и подарят им миллион тронов и билет в теплые края, Верджил не верил ни на грош. Сейчас у него не было выбора, но он всегда старался думать дальше, чем на один ход вперед.
Помимо обещания позвонить, если Клайв зайдет, Верджил получил у бармена "Кровавой Награды" адрес сетевой почты наемника и, посетив ближайший технохрам, отправил ему письмо. Представился посредником со спешным и высокооплачиваемым делом и попросил о личной встрече. Пока ответа не было.
Кроме баров, псайкер побывал у троих своих старых знакомцев, через которых они с Данте доставали поддельные документы. Клайву после ареста его работодателей вполне мог понадобиться новый идентификатор. Но, видимо, он пользовался услугами других умельцев.
От усталости и нервного напряжения Верджил почти валился с ног. Однако прежде чем все-таки позволить себе сон, полудемон еще заставил себя прочесать весь район в поисках "родственников". Как всегда, он шел душными улицами, натянув поглубже капюшон плаща, и старался ни о чем не думать, сосредоточиться на ощущениях, целиком обратиться в слух, обоняние и пресловутое шестое чувство, дотянуться ими как можно дальше. Трижды ему показалось, что он кого-то нашел, и трижды это были лишь отзвуки особенно ярких человеческих эмоций. Тогда он и понял, что если не отдохнет, смысла в дальнейших поисках не будет никакого.
Расплатившись с портье, заросшим густой щетиной чуть не по самые брови, Верджил поднялся в комнату. Вспомнил с пронзительной горечью, как вот точно так же поднимался в очередной - оказавшийся последним - номер бок о бок с братом. Умылся, бросил одежду в стиральный блок и опустился на кровать, по своему обыкновению, вытянувшись во весь рост. Несмотря на усталость, заснул далеко не сразу, до белизны в костяшках вцепившись в подушку.
Его разбудил звонок комлинка.
- Алло? - "Вилмер, бармен "Награды"! Неужели?.."
- Привет, э, приятель. Ты просил звякнуть, если кое-кто зайдет, а мне как раз нужны деньги.
Резко вскочив - сна не было ни в одном глазу - Верджил глянул на часы, потом по привычке в окно, не отдергивая занавесок, проверяя, все ли чисто. Прижав трубку ухом, натянул брюки.
- Буду через двадцать минут.
Верджил знал, что в "Кровавой Награде" его может ждать Клайв и шанс наконец-то сдвинуться в поисках с мертвой точки и хоть что-то сделать для Данте, а может - засада церковного спецназа. Он надеялся на первое и боялся второго, но не засады как таковой, а того, что она будет значить. Потерю следа, обрыв нити. Безысходность.
"Если там засада, я вырежу всех до единого".
Там был Клайв. Сидел за столиком в углу, мрачно и настороженно посматривал по сторонам, сосредоточенно глушил виски. Верджил спокойно, не останавливаясь прошел к стойке. Присел на табурет, вполоборота к киллеру, заказал бокал джин-тоника и первую попавшуюся закуску. Небрежным жестом протянул Вилмеру деньги. Купюры мгновенно исчезли. Слишком быстро даже для такого ловчилы. Да и смотрел бармен больно равнодушно, подчеркнуто равнодушно. Узнал и, скорее всего, еще третьего дня. И вызвал охотников.
- Не жалко тебе свой притон? - тихо спросил Верджил.
Расширившиеся на долю секунды глаза и едва уловимый сбой дыхания подтвердили его догадку.
- Парень, ты о чем это? Почему мне должно быть жалко, а? У меня ж все отлично идет, - долженствующая излучать добродушие улыбка, нарочито непонимающий взгляд и четкий запах лжи.
Верджил презрительно хмыкнул. Взял свой коктейль и, задержав взгляд на бармене, поднялся. Прищурился, просчитывая варианты. Если Вилмер позвонил церковникам сразу после того, как позвонил ему, до появления "гончих" оставалось не больше пяти минут. И... это можно было обернуть в свою пользу.
Псайкер подошел к столу Клайва, с негромким стуком поставил бокал, обозначая свое присутствие. Спросил глухо:
- Не возражаешь?
Глядя наемнику в глаза, откинул с головы капюшон. Следовало казаться усталым, потерянным и загнанным. Верджил никогда не отличался актерскими способностями, но последние восемь дней были для него сплошным испытанием выдержки, и в притворстве особой нужды и не было.
- Ты!.. - Клайв тоже узнал его.
- Я, - с горьким усмешкой ответил Верджил. - Тебя это удивляет? Мне некуда идти, видишь ли. И не к кому. Остается как следует напиться, но тебе я даже рад.
"Не к кому... Да, и впрямь не к кому."
- Я тебе тоже, - рыкнул Клайв, усмехнулся совсем по-волчьи и опустил руку под стол. - После того, что ты со своим братцем устроил, твоей башке на плечах не место. Думаю, если я сему поспособствую, мне перепадет награда, а может, - он хохотнул, - даже две.
- Считаешь? Самонадеянный болван, - процедил Верджил и тут же сменил тон, склонился к собеседнику и плавным незаметным движением присел за стол. - А что мне было делать? Дагон сначала обещал золотые горы, потом угостил снотворным газом в лицо, и я очнулся распятым на алтаре. Ты б не озверел? Особенно озверев притом в буквальном смысле...
- Заткнись, кретин!
Оскорблений Верджил не спускал никогда и никому, но сейчас ставки были слишком высоки, игра шла всерьез, и он пропустил слова Клайва мимо ушей.
- Значит, ты понимаешь. Я был не в себе, даже на брата бросился. Потом потерял сознание. Брат меня оттуда вытащил. Ты сам, Клайв, что делал бы на нашем месте?
"Три минуты десять секунд."
- Ну... А, мать твою за ногу, что заладил: "что бы я делал, что бы я делал"?! Какая, нахрен, разница, если дел наделал ты?
- Не я. Мой брат, а он... он мертв или скоро умрет. Я хочу отомстить. Церковникам, охотникам, арбитрам, всем. Но что могу я один? Прикончить десяток, сотню? Мне будет мало даже тысячи.
"Две минуты двадцать пять секунд."
- Мне-то что за дело, чего ты там хочешь? Тебе сделали царское предложение, объяснили что к чему, и что? Из-за вас, придурков, от конторы камня на камне не осталось. Так что отрывай зад от стула, и пойдем-ка разберемся с этим, мне с тобой болтать надоело.
- Не спеши, - холодно, угрожающе осадил его Верджил. - Второй и последний раз повторяю, я был без сознания, Данте вынес меня оттуда на руках. Он не стал бы лезть в драку, если б ваша шваль дала ему спокойно уйти. А в том, что кто-то из этих орлов оказался набожным доносчиком и, увидев моего брата в деле, струсил и кинулся звонить ведьмоловам, нашей вины нет. Ваше "мясо" не знало, на кого работало, и правильно, но и у верного решения, случается, бывают неприятные последствия. Я был нужен тем, кто стоит за тобой, ты уверен, что после потери одной - ведь их еще много, я не сомневаюсь - фирмы-прикрытия это изменилось?
"Тридцать секунд."
Клайв заворчал, хватанул кулаком по столу, но в его глазах Верджил прекрасно видел неуверенность и сомнение.
- Ничего, обойдутся без тебя как-нибудь!
"Десять секунд. Девять."
Он ждал этого, и потому единственный различил за гулом музыки и шумом голосов приближавшиеся ко входу в бар шаги.
Дверь распахнулась, и в зал разом, грамотно, не мешая друг другу, ворвались трое спецназовцев. Удивительно быстро сориентировались - и бросились к полудемонам с оружием наготове, освобождая проход своим соратникам.
- Спецподразделение Святой Церкви! Всем на пол, быстро!
Клайв, вместо того, чтобы послушаться и сделать вид, что он ни при чем, зарычал и вскочил из-за стола. Как Верджил и рассчитывал. В одной руке наемник держал пистолет, в другой - широкий тяжелый меч. Охотники разумно не стали тратить время на разговоры. Не успев сделать и шагу, убийца получил два дротика в шею и пошатнулся. Верджил закрылся от предназначавшихся ему самому игл подхваченным с пола стулом. Швырнул его в церковников и с места прыгнул на начавшего падать Клайва. Тот стоял именно так, как надо - спиной к окну, и Верджил, выбив его головой стекло, вылетел вместе с киллером наружу. Краем глаза он видел, как троица, сидевшая за соседним столиком, повскакала с мест, выхватывая из-под одежды оружие. Но они, как и ловчие, не успели ему помешать.
"Кровавая Награда" располагалась на шестьдесят третьем этаже не так давно построенной высотки, и в падении Верджил успел разглядеть блокировавшие выезд со двора машины церковников и еще две боевые группы, поднимавшие к небу головы и стволы. "Гончие" учились на своих ошибках, но и у псайкера еще оставались козыри в рукаве. Верджил перекинулся и, покрепче вцепившись когтями в тяжелое тело Клайва, стал набирать высоту. Мощные взмахи кожистых крыльев быстро несли его прочь.
Скрывшись от охотников за несколькими многоэтажками, демон-полукровка сложил крылья и камнем рухнул вниз. У самой земли он распахнул их вновь, тормозя о воздух, и уверенно, хоть и несколько жестко, опустился на рокрит между зданьицем электроподстанции и забором, ограждавшим территорию вокруг очередной высотки. В том самом укромном и безлюдном в ночной час тупичке, где как раз на такой случай он и оставил машину, когда приехал. Псайкер вернул себе человеческий облик, свалил свою ношу на заднее сиденье и уехал.
Он разыграл все как по нотам. Изначально Верджил рассчитывал проследить за Клайвом и таким образом выйти на тех, кто стоял за Кустос Аэтернам. Но реализовавшийся сценарий его тоже устраивал. Если Клайв не клинический идиот, он поймет, что Верджил спас ему шкуру, хотя вполне мог не рисковать и оставить его на поживу церковникам. Это должно было стать весомым доводом в пользу его искренности.
Верджил загнал машину на подземную парковку под круглосуточным торговым центром "Ребус". Дорога заняла минут двадцать.
Тишина, тусклый свет дешевых ламп, душный запах прометиума и резины.
Вскоре Клайв очнулся.
- Хаос меня сожри, где это я? - прохрипел он. Огляделся, увидел повернувшегося к нему Верджила. - Ты! Мать твою, что случилось, а?
Верджил помолчал, чуть скривив губы.
- Ты потерял память или способность мыслить? Не думал, что транквилизаторы могут давать такой эффект.
- Не умничай, чтоб тебя! - рявкнул Клайв и зашарил рукой по поясу.
- Твое оружие осталось в баре, если не догадываешься, - беловолосый псайкер положил ладонь на спинку пассажирского сиденья и еще сильнее обернулся назад. - Но ты бы подумал, стоит ли нападать на того, кто только что спас тебе жизнь?
- "Гончие" по твою душу пришли, ты в розыске, не я!
- Да. Но во-первых, за тобой тоже следили, а во-вторых, ты бросился на охотников очертя голову, как тот вор, на котором шапка горит.
- Они бы все равно просекли, кто я! - проворчал наемник, но уже спокойнее. - Что мне еще было делать?
- Уходить, не ввязываясь в бой.
- Куда, умник? Куда там уходить было?
- Это зависит от того, что ты можешь, - ответил Верджил. - Я выпрыгнул в окно.
- С шестьдесят какого-то там этажа?
- У всех свои секреты. Я же говорил, что могу быть вам весьма полезен. Кстати, проверь голову, ты мог пораниться о стекло.
Клайв ощупал затылок.
- Ничего, заросло уже.
- Хорошо. Так ты организуешь мне встречу с... руководством?
- С какого перепугу? - набычился Клайв.
- А ты... непонятлив. Я спас тебе жизнь. Я хочу и могу вам помочь, если вы против Экклезиархии и иже с ними, а это так, потому что они против вас. И, наконец, в отличие от тебя, я сейчас вооружен.
Клайв побуравил его взглядом и сдался.
- Ладно, сделаю. В конце концов, шкуру ты мне спас, за мной должок. Где мы сейчас?
- Давно бы так.
Клайв перебрался на переднее сиденье.
- Где мы, говорю? - переспросил он. - Эй, ты чего это?
Верджил отвернулся. По привычке пригладил было волосы, но не довел жест, и белые пряди упали ему на глаза. Он хотел отмолчаться, но подумал с горечью и отвращением: "Играть так играть".
- Вспомнил брата. Его взяли, а я... Я не смог помочь.
Клайв глянул на него мрачно, с подозрением.
- Ты спрашивал, где мы. Это парковка под "Ребусом".
- А, знаю, да. Ладно, - Клайв вздохнул, - сейчас я позвоню, договорюсь о встрече, и поедем.
Встречу им назначили в "Великом Орле", дорогом, претендующем на элитарность ресторане на Рассветном бульваре. Неяркий красноватый свет мягко играл на умело имитирующих черное дерево стенных панелях. Темно-бордовые занавеси скрывали от глаз посетителей суету города. Здесь не было места муравьиной возне рабочего люда, здесь респектабельные господа в дорогих костюмах и дамы в строгих или шикарно-откровенных, но равно элегантных платьях за бокалом вина и изысканной сигарой решали судьбы тех, кто изо всех сил спешил на службу или со службы за окном. По крайней мере, так нравилось думать дамам и господам.
Не снимая широкого капюшона, что местным этикетом вполне допускалось, Верджил прошел следом за Клайвом и распорядителем в отдельный кабинет. Ожидавший их человек, несомненно, принадлежал к здешнему кругу, а может быть, и к более высокому. Крупный, неопределенного возраста - ему можно было дать и сорок, и шестьдесят - с густыми, тронутыми сединой каштановыми волосами, он вежливо, как хозяин, приветствующий гостей, поднялся им навстречу. Клайв отвесил что-то вроде поклона, Верджил откинул капюшон и наклонил голову, не опустив, однако, глаз.
- Меня зовут Иерахмиль, - голос у этого человека оказался под стать внешности - густой и властный. - Здравствуй, Клайв. О Вас, Верджил, я, как и все, наслышан. Садитесь, прошу.
- Полагаю, Вам мне не нужно объяснять, что о событиях, приведших к моей... чрезмерной популярности, я весьма и весьма сожалею. - Верджил цедил слова так, словно они жгли ему рот. Он не привык объясняться и еще меньше привык извиняться и выступать в роли просящего. - Если это имеет значение, я готов принести свои извинения за то, что при моем, пусть невольном, участии произошло на базе Кустос Аэтернам.
- В извинениях нет нужды, - Иерахмиль качнул большой головой, пригубил вино из бокала и мягко, экономно развел руками. - Ведь Вы пострадали больше нас, не так ли?
Верджил стиснул резной подлокотник так, что мягкое дерево подалось под его пальцами.
- К тому же не Ваша вина, что Вас не смогли, хм, удержать в первые моменты после обращения. Ваша реакция была совершенно нормальна и ожидаема. Теперь Вы, конечно, понимаете, для чего нужны были цепи и прочие предосторожности. Однако их оказалось недостаточно. Признаюсь, это произошло впервые, Вы меня поразили, и не только меня. Ни в ком мы до сих пор не обнаруживали такой силы, и потеря Кустос Аэтернам и даже риск, что о нас станет известно нашим врагам, этого стоят. Наши люди допустили ошибку - и я не боюсь это признать - позволив простым солдатам вмешаться туда, куда им вмешиваться не следовало. И поверьте, - добавил он, пытливо всматриваясь в неподвижное лицо полудемона, - я весьма сожалею о Данте.
"Еще бы, - с холодной яростью подумал Верджил, - конечно, ты сожалеешь, что еще один полукровка "такой силы" достался церковникам, а не тебе".
- Я должен за него отомстить, - ледяным голосом произнес он, - и я рассчитываю, что сотрудничество с вами мне в этом поможет.
- О, - Иерахмиль понимающе кивнул. - Видите ли, Верджил, в стратегическом плане, безусловно, наши цели ведут к ослаблению Экклезиархии. Однако в тактическом мы не стремимся к прямой и немедленной конфронтации. Это было бы недальновидно.
- Разумеется. Я мог бы и сам выследить и убить тех, кто непосредственно причастен к тому, что... мой брат для меня потерян. Но, - голубые глаза псайкера сверкнули холодным огнем, - этого было бы недостаточно, за него это была бы слишком мелкая месть, несоответствующая. За него я хочу рассчитаться со всем миром, с системой, которая меня его лишила. И я не спешу, у меня впереди долгая жизнь. Но и медлить я не стану.
- Ваша решительность и рациональность делают Вам честь, Верджил, - улыбнулся его собеседник.
- В таком случае, Вы готовы сотрудничать со мной?
- Да, вполне. Однако, думаю, Вы поймете меня правильно, если для начала я ограничусь простыми просьбами. Что же касается целей, то на первых порах они будут состоять в том, о чем Вы уже знаете, - в поиске Ваших, хм, собратьев. Вы согласны?
- Да.
- Замечательно. Клайв, поскольку Кустос Аэтернам больше нет и ты в настоящее время свободен, тебя я попрошу заняться тем же.
Наемник молча кивнул.
- Хорошо, - Иерахмиль оперся локтями о стол и соединил кончики пальцев. - Я также позволю себе посоветовать вам работать совместно. За мной останется координация ваших действий с действиями других Искателей.
Верджил вновь наклонил голову, подтверждая, что согласен с поставленными условиями. С тем, что ему придется опять бродить по городу без четкой цели, охотиться за миражом, сходить с ума в безграничных джунглях из бетона, стекла и стали. Сходить с ума от одиночества и фантомной боли, когда он нет-нет да забывался и оглядывался, думая встретиться взглядом с братом, и снова и снова осознавал, что Данте рядом нет, что он в плену Экклезиархии и каждый час для него там - вечность.
Выбора не было, и Верджил знал, что прежде чем у него появится возможность создать и разыграть комбинацию, которая позволит ему спасти брата, он должен завоевать настоящее доверие Иерахмиля и остальных, еще не известных ему членов таинственной организации. При этом - сдавать Инквизиции их или тех полкуровок, которых ему предстоит искать на пару с навязанным напарником-осведомителем, чтобы купить Данте время. Пройти по тонкой грани между двумя взаимоисключающими необходимостями, по волоску, натянутому над пропастью, по лезвию ножа... И если б ставкой была его собственная жизнь.
Неожиданно для себя Верджил вдруг совершенно успокоился. Умирать один раз, что ему, что Данте. Если он ошибется, если не успеет, если что-то пойдет не так, они погибнут оба. Они родились воинами, а воин всю жизнь идет под руку со смертью, он в равной степени не должен ни желать ее, ни бояться. И как ни жаль умирать тому, кто не без оснований полагает себя почти бессмертным, смерть лучше вечности, полной одиночества, вины и нетускнеющей памяти.
Верджил мог бы в любой момент сдать "напарника" Инквизиции, собственно, во время очередной связи по комлинку псайкер все о нем рассказал. Но он также объяснил ситуацию, в которой находился, солгав, что на время встречи с представителем культа ему завязали глаза и лица собеседника он не видел.
Слуга Императора согласился, что арест Клайва раньше времени скомпрометирует Верджила в глазах еретиков, и дал добро на дальнейшую работу. В качестве страховки от псайкера потребовалось лишь достать и оставить в условленном месте прядь волос с головы его новоявленного напарника. Что он без особого труда и сделал.
Верджил снял несколько коротких темных волосков с подголовника в машине, положил в конверт и отдал бармену в одном из кафе, куда они зашли перекусить.
В награду - от одной этой формулировки у полудемона кровь закипала в жилах - ему позволили короткий разговор с братом.
- Данте?
- Верджил... Избавься от коммуникатора... - какой же усталый у него голос, едва слышный, запинающийся, почти неузнаваемый. - Беги, не слушай их, не надо, это ловушка!.. Я справлюсь, я выберусь, только не подставляйся...
Белый шум помех.
Данте... Данте боялся за него больше, чем за себя. Странная, болезненная гордость за близнеца смешивалась в душе Верджила с непонятным ему самому раздражением и чем-то вроде нежности.
"Лучше б он о себе думал..."
- Надеюсь, теперь Вы достаточно мотивированы, - "заказчик" не спрашивал.
Полудемон едва не задохнулся от бешенства.
- Вполне.
-2-
-2-
One more day by the pits of hell
Just one more when even yesterday was too late
© Kamelot
В поиске "собратьев" им с Клайвом пока очень везло - они вышли на непробужденного полукровку всего за одну прошедшую со встречи с Иерахмилем неделю. Нашли ее - это оказалась девушка - там, где Верджил меньше всего рассчитывал найти одного из таких, как он сам. В ночном клубе, предлагавшем помимо бара, танцев и стриптиза комнаты наверху для желающих провести несколько часов с одной из танцовщиц. В публичном доме, если называть вещи своими именами.
Ишанэ работала в "Радужной Стрекозе" четвертый год и давно уже стала местной звездой. Танцевала, когда хотела, за одно ее выступление у шеста отваливали порядочные суммы. А уж за ночь с ней клиенты - они должны были еще и приглянуться ей самой - когда-то и вовсе могли выложить состояние. Однако в последний год слава красавицы заиграла зловещими оттенками. Двое ее избранников скончались при загадочных обстоятельствах, а один, поговаривали, прямо в постели с ней. Еще один вскоре после бурной ночки повредился рассудком. У Верджила сложилось однозначное впечатление, что еще день-два - и за девушкой приехали бы ведьмоловы.
Вполголоса посовещавшись с недвусмысленно оживившимся Клайвом, псайкер заплатил тысячу тронов за один приватный танец, носивший поэтичное название "Рождение бабочки". Их провели в небольшой альков, отделенный от остального зала шторами тяжелого фиолетового бархата. Обстановку составляла пара легких вычурных столиков из стекла и металла, стулья соответствующего стиля и сцена метров трех в диаметре с неизбежным шестом.
В ожидании представления Клайв курил, тянул виски, нервно притопывал ногой.
Минут на десять позже назначенного времени драпировки качнулись, и в альков вплыла девушка. Грациозная и гибкая, она скользнула к шесту, не удостоив двоих зрителей и взглядом. Закружилась в танце, страстная, зовущая, недоступная. Ненужная. Верджил был бы отнюдь не против провести ночь с женщиной, выплеснуть хоть немного напряжения, судорогой сводившего мышцы. Но лечь со шлюхой ему не позволила бы простая брезгливость.
Зато Верджил сразу почувствовал тот особенный неуловимый запах, вибрацию воздуха, едва заметное мерцание, исходившее от извивавшейся на сцене красивой фигурки, то же призрачное ощущение инаковости и нездешности, что отличало Клайва, его самого и Данте. И вот это-то ощущение будило в псайкере мрачное возбуждение, азарт охотника, завидевшего жертву. Чуяла ли то же Ишанэ? Судя по тому, как стреляла в мужчин темными блестящими глазами, - да.
Точеные ножки топтали бесформенный черный балахон, сброшенный девушкой в первые секунды танца. Черная же накидка, сшитая из бесчисленных синт-шелковых лоскутков, струилась в воздухе при каждом движении. Ишанэ легко, небрежно отделяла то один, то сразу несколько. Оставляла плыть вниз, словно осенние листья, или посылала в сторону зрителей. Клайв быстро - по-настоящему быстро, Верджил заметил и оценил - подхватывал все, до каких мог дотянуться не помешав танцу. Прижимал то к сердцу, то к лицу, пожирал девушку взглядом. Но, по извечному закону, она отдавала предпочтение тому, кто интереса не проявлял. Очередной колышущийся в вязком от чужой страсти воздухе лоскут едва не мазнул Верджила по скуле. Беловолосый полудемон на миллиметр отклонил голову в другую сторону. Глаза танцовщицы полыхнули темным пламенем.
Ишанэ изменила тактику. Движения ее замедлились, стали плавней, спокойней. Она больше смотрела теперь на наемного убийцу и все же нет-нет да косилась на псайкера ревниво, мстительно - понял ли, огорчен ли? Верджилу эта игра начинала надоедать. Слишком хорошо он представлял себе цену каждой секунды, каждого мгновения. С нетерпеливым презрением он ждал, что же случится раньше - Ишанэ соизволит разоблачиться и закончить свой затянувшийся спектакль или Клайв не выдержит и поможет ей.
Изящным, но мощным прыжком девушка взвилась в воздух. В высшей точке она что-то сделала - и приземлилась мягко, по-кошачьи, уже обнаженной. Накидка темным облачком опустилась к ее ногам. Ишанэ неторопливо подошла к мужчинам, не то что не смущаясь наготы - демонстрируя ее, как воин демонстрирует противнику клинок перед последним ударом. Присела к Клайву на колени.
- Продолжим? - с ноткой вызова, ни капли не задыхаясь спросила она. Провела пальцами по щеке наемника. Тот немедленно обхватил ее за талию, выдохнул:
- О да!
Верджил приподнялся и, схватив Ишанэ за плечо, швырнул на свободный стул. Жестко - в его ладони осталось несколько черных как смоль волос.
- У нас к тебе деловой разговор, Ишанэ, - холодно бросил он, даже не взглянув на покрасневшего от негодования Клайва.
- Деловые разговоры веду не я, - растягивая слова, ответила танцовщица. Ее темно-вишневые глаза горели, но лицо оставалось спокойным.
- Пятнадцать тысяч тронов за одну ночь там и с тем, кого я укажу. Пять сейчас, десять потом.
Ишанэ улыбнулась.
- Деньги не главное в жизни, сладкий. Теперь понимаю, почему ты так холодно держишься - заботишься, чтобы добыча досталась только хозяину, как верный... вассал, не так ли, ммм?
Верджил тихо и насмешливо хмыкнул.
- Мое время слишком дорого, чтобы тратить его на... товар многократного использования. Что же касается денег, то позволь не поверить.
Вопреки его ожиданиям, девушка не оскорбилась, напротив, рассмеялась звонким мелодичным смехом.
- Верь чему хочешь, сладкий, но в любом деле главное - мастерство, а оно приходит лишь... с тренировками.
- Ты согласна на предложение?
Если б проститутка вздумала спорить дальше, Верджил приставил бы ей к горлу клинок, отключил бы и доставил Иерахмилю без сознания. Должно быть, это отразилось на его лице, потому что Ишанэ сощурила обведенные фиолетовыми тенями глаза и посерьезнела.
- Почему бы и нет, - она снова улыбалась, словно намекая, что в случае необходимости сумеет за себя постоять.
- Хорошо. - Псайкер положил на стол деньги. - Одевайся и идем.
- Прямо сейчас? - девушка кокетливо приподняла бровь.
- Да.
Пока она собиралась, Верджил отзвонился Иерахмилю с "чистого" коммуникатора. Псайкер надеялся услышать адрес, по которому нужно будет доставить "кандидатку", но получил обещание прислать за ней машину.
Перед рассветом, сидя на кровати в очередном номере очередной гостиницы - он уже давно сбился со счета - Верджил вертел в руках комлинк. Он должен был сообщить инквизитору. Но он не мог рисковать. Мерзавец в любой момент мог счесть, что игра зашла достаточно далеко, и натравить на троих полукровок охотников. Или кого-то посерьезней. Верджил понимал, что ни в коем случае не должен давать ему никаких лишних сведений. Не должен делать следующий ход, не имея на руках козырей. Не может позволить себе выпустить руль и плыть по течению.
Но цена, цена игры была слишком высока. Верджил знал - он играет на жизнь Данте, на его рассудок, личность, душу. На то, чем никогда, ни при каких обстоятельствах не имел права рисковать. Он знал - каждый день в застенках ложится на его брата тяжким грузом, каждый день непоправимо меняет его, ломает, убивает в нем того, кого Верджил знал. Помнил. Любил. В кого смотрелся, как в зеркало. Без кого не представлял себя. Каждый день. Сколько таких дней еще впереди? Не один и не два, а ведь может быть, уже вчера было слишком поздно...
"Нет! - псайкер швырнул коммуникатор на постель. - Он выдержит! Данте выдержит, а я... Я сделаю всё возможное. Нет. Я сделаю всё."
В ушах у него то и дело звучал тихий шепот брата, а перед глазами стояли пикты, которые он получил два дня назад.
Данте лежит на узкой койке, сжавшись в комок под рваным тонким одеялом. Данте, распластанный на столе, его глаза закрыты, брови страдальчески сведены, из угла искусанных губ стекает кровь. Данте сидит, уронив голову на скованные руки, лица не видно, но поза... поза говорит сама за себя.
Верджил провел ладонью по волосам и заставил себя включить голопроектор. Он теперь часто слушал новости, отчасти рассчитывая узнать нечто важное, отчасти - чтобы отвлечься.
Диктор, молодая самоуверенная женщина, горячо рассуждала о причинах роста преступности и непозволительного вольнодумства среди молодежи. По ее мнению, Министерству культуры и идеологии следовало работать лучше. Глубже затрагивать все слои населения, телесные наказания применять не с четырнадцати, а с десяти лет, дабы на корню подавлять малейшие ростки ереси и асоциального поведения. Показательные казни проводить не раз в полгода, как сейчас, а каждый месяц.
Верджил подумал, что с удовольствием убил бы хорошенькую дикторшу и не просто убил, а голыми руками разорвал на кусочки. Он чересчур хорошо помнил и свой двенадцатый день рождения, и первую казнь, на которую их с братом, девятилетних сирот, заставили смотреть.
В ночь перед тем, как им должно было исполниться двенадцать, они с Данте после на редкость нравоучительной вечерней молитвы, полной прозрачных намеков на их греховную природу, в который раз решили, что если бы Бог-Император был так всемогущ и добр, как говорили, то он бы непременно спас их мать. А поскольку он этого не сделал, значит, он либо не добр, либо не всемогущ, либо Имперское Кредо - фигня и вранье. На следующее утро икона, висевшая в их спальне (где кроме близнецов спали еще восемь воспитанников приюта), обзавелась, во-первых, рылом и ушами, делавшими священное изображение весьма похожим на обыкновенную свинью, а во-вторых, длинной глубокой царапиной прямо посередине. За первое был в ответе Данте, за второе - Верджил.
Им бы, может, и сошло это с рук, потому что рано утром они собирались из приюта сбежать куда глаза глядят. Но, как назло, в половине четвертого в комнату не по расписанию заглянул дежурный смотритель с фонариком и увидел подвергшуюся осквернению икону.
В том, что подозрение сразу же пало на "беловолосых выродков", уже имевших не одно дисциплинарное взыскание, не было ничего удивительного. Братья сначала всё отрицали, причем не сговариваясь врали так убедительно, что им почти удалось отвертеться. Потом принялись выгораживать друг друга, когда их сосед, которого Данте накануне искупал в унитазе за то, что тот обозвал их мать ведьмой, заявил, что не спал и видел, как один из близнецов что-то делал с иконой. Верджил ясно чувствовал, что он лжет, но доказать, естественно, ничего не мог.
Они поделили на двоих сотню плетей и выжили только благодаря нечеловеческой регенерации. Несколько лет спустя Верджил понял, что с ними еще на удивление мягко обошлись, но тогда им так отнюдь не казалось. И они отомстили и доносчику, и вынесшему решение директору приюта, и экзекутору. Всех троих потом нашли скончавшимися от огнестрельных ранений. Выглядело это как типичное заказное убийство - выстрел в грудь и контрольный в голову - и ни один эксперт не смог бы установить, что обе пули находили свою цель абсолютно одновременно.
А казнь, которую они впервые увидели в девять лет... Верджил не помнил, в чем были виноваты осужденные. Их искаженные смертным страхом лица и жалкие мольбы его не тронули - эти люди были ему никем, и их судьба маленького псайкера совершенно не касалась. Зато в его память врезался полный ужаса и ненависти взгляд Данте и его напряженный, дрожащий шепот: "Что бы они ни натворили, такого никто не заслуживает!"
Верджил думал, что не умеет бояться. Но как, если не страхом, назвать чувство, от которого холодели ладони, перехватывало дыхание, а внутренности словно превращались в камень, стоило только представить, только допустить мысль, что он может потерять брата навсегда? Этот страх рождал гнев и ненависть, глубинную и неистовую, какой Верджил никогда раньше не испытывал, не представлял даже, что можно так ненавидеть.
После смерти Евы он ненавидел, да. Ненавидел весь мир, все человечество за то, что они были живы, а его мать - нет. Но тогда рядом был Данте. В его глазах Верджил видел отражение своей ярости и своего горя, видел полное, абсолютное, не доступное никому другому понимание. Видел готовность идти вперед, мстить и жить дальше, жить вопреки всему. Видел веру и обещание, улыбку и теплоту, предназначенные только ему. И дышать становилось легче, и боль, разделенная на двоих, слабела.
Тем, кто посягнул на свет, которым, хоть Верджил этого и не осознавал, был для него Данте, на неотъемлемую, столь же необходимую, как бьющееся в груди сердце, часть его самого, одной смерти Верджилу казалось мало.
Он поднялся на ноги, заметался по комнате, словно зверь по клетке. Граничившее с отчаянием бешенство и врожденная рациональность разрывали его изнутри.
В соседнем номере мирно спал Клайв.
"Бесполезно бегать и махать руками. Недостойно и постыдно биться в истерике. Недостойно? Недостойно! А достойно моего брата кричать от боли, сходить с ума, терять себя?! Он этого достоин?! Чем он заслужил унижения, плен, пытки?! Смерть?! Тем, что родился псайкером? А может, это люди, те, кто счел себя вправе выносить ему приговор, заслуживают смерти? Ведь так и есть. Они смертны, не мы. Но им невыносима мысль, что они умрут, развеются как пыль на ветру, а мы будем жить."
Будь Верджил другим человеком, он бы кричал сейчас, плакал, упал бы на колени и колотил кулаком по полу. Будь он другим человеком, он не осмелился бы вести собственную игру и остался бы пешкой Инквизиции. Обреченной пешкой.
Верджил остановился, пригладил волосы. Медленно выдохнул. Привел себя в порядок и лег. Не то чтоб заснул, скорее отключился усилием воли.
Утром все началось сначала. Прочесывание города, разговоры с посредниками, торговцами, барменами, старухами у подъездов. Со всеми, кто мог что-то знать, везде, где чувствовался хоть намек на след полудемонов. Чтение газет и журналов. Передачи по радио.
Позвонил Иерахмиль, поблагодарил и подтвердил, что Ишанэ и впрямь оказалась полукровкой. Верджил в этом и не сомневался.
Мысли псайкера все время возвращались к комлинку. Один звонок, всего один звонок, и, может быть, участь его брата хоть немного облегчат. Нет. Верджил тряхнул головой. Он принял решение, и решение единственно верное. Он не отступит. Не позволит себе слабости, потому что плата за нее, плата за ошибку - их с братом головы.
В поисках прошел месяц. Самый длинный месяц в жизни Верджила. Четырежды на связь с ним выходил "заказчик". Верджил, до крови из-под ногтей стиснув кулак, коротко отчитывался о том, где и как они искали, и заверял, что почти уверен - в конце следа их ждет удача. Четырежды он разговаривал с Данте. Четырежды чувствовал себя подлецом и предателем, слыша в голосе младшего боль, отчаяние и запредельную усталость. И четырежды удерживался, чтобы не рассказать агенту Инквизиции правды, потому что знал - стоит поддаться жалости, и они с братом оба обречены на смерть.
На самом деле им с Клайвом очень везло - они нашли еще одного полукровку - тощего темноволосого паренька с выраженными пси-способностями, который тщился, как когда-то Верджил и Данте, выбиться в люди и покинуть Пояс Отбросов. После этого Верджил потребовал от Иерахмиля разговора наедине. И получил его.
Они встречались вечером, вновь в ресторане, на этот раз еще более дорогом и элитном уже без всяких претензий.
- Я очень доволен, Верджил, и благодарен Вам за проделанную работу, - Иерахмиль собственноручно разлил вино. - Полагаю, Вы желаете обсудить новые условия сотрудничества. Я также считаю это необходимым.
Верджил покачал в ладони бокал, пригубил вино.
- Прежде всего, я буду в дальнейшем работать один.
- Понимаю.
Иерахмиль не опустился ни до лицемерных сожалений о том, что Верджил и Клайв не сработались, ни до жалких попыток покопаться в душе псайкера и посочувствовать ему, ни тем более до бесполезных оправданий за то, что ему навязали напарника. Верджилу это понравилось.
- Во-вторых, я должен знать, хотя бы в общих чертах, глобальную цель ордена, как о вас говорил Дагон. Для чего вам демоны-полукровки?
Его собеседник тонко улыбнулся.
- Странно, что Вы задаете этот вопрос лишь сейчас.
Верджил пожал плечами.
- Сейчас у меня появилось, с чем сопоставить Ваш ответ. А также основания рассчитывать на то, что он будет более... подробным.
Из наметившегося уважения к Иерахмилю, Верджил не сказал "более правдивым" и не стал уточнять, что распознал бы ложь.
- Резонно. Но подробностей не будет, - Иерахмиль прямо и твердо смотрел ему в глаза. - То, что произошло с Вашим братом, может произойти и с Вами.
Верджил наклонил голову вправо, исподлобья глядя на собеседника.
- Итак. Много лет назад одному человеку - псайкеру, если быть точным, - открылось, что в 40 104 году стандартного исчисления здесь, на Лоймиа, вуаль, разделяющая мир и Имматериумом - Вам ведь знаком этот термин? - на короткое время истончится. Само по себе это явление не такая уж редкость, но было сказано также, что сближение миров, буде станет оно союзом порождений своих, даст жизнь воплощениям несоединимого. Говоря простым языком, если в определенный день пришедший из-за грани демон ляжет с человеческой женщиной, от их "союза" родится полукровка, "воплощение несоединимого". Предсказание гласит, что такие дети буду обладать силой своих отцов и душами своих матерей, Имматериум будет добр к ним, а люди склонятся в страхе перед их могуществом и в восторге перед их совершенством. Запертые двери откроются перед ними, зло обернется добром, добро - злом, свет и тьма сольются по воле их, как слились в их сердцах, расколотое воссоединится, и мир, пройдя по грани жизни и смерти, возродится заново.
По лицу беловолосого полукровки скользнула ироничная усмешка, мимолетная и горькая.
- И тот человек взял на себя роль пророка, предвестника перемен. Он нашел единомышленников, и, когда назначенный час пробил, их потомки и преемники были готовы. До определенного момента все шло так, как следовало. Возможно, во время ритуала один из демонов прорвал защитные круги. Наверняка это выяснить мне так и не удалось. Все, кто проводил обряд, погибли, хотя большинство женщин, понесших семя Имматериума, уцелели. За одной катастрофой последовала другая - церковные чистки. Орден потерял очень многих, фактически перестал существовать. Восемнадцать лет его воссоздавали с нуля, восемнадцать лет разыскивали зачатых тогда полукровок.
Верджил приподнял бровь. Иерахмиль производил впечатление человека практичного и не склонного гоняться за химерами.
- Ради того, чтобы "запертые двери открылись, и мир возродился"?
- Мне понятен и даже близок Ваш скепсис, - кивнул Иерахмиль, стряхнув несуществующую пылинку с рукава скромного на первый взгляд пиджака. - Я сам испытывал схожие чувства, когда мой отец рассказал мне то, что я сейчас рассказал Вам. Вы спросили о цели. Большинству адептов и полукровок достаточно смутных обещаний могущества, которыми манит их пророчество, но кто-то должен думать, так сказать, о земном и насущном. Смотреть под ноги и вокруг, а не идти запрокинув голову к небу. Простите, я снова отвлекся. На Лоймиа мы, к несчастью, еще восемнадцать лет назад оказались скомпрометированы. Из этой ситуации есть лишь один выход - покинуть планету.
- Покинуть планету?
Для них с братом это было бы идеальным, более того, единственным выходом. Верджил был в состоянии сложить два и два. Раз прядь волос - это все, что требуется Инквизиции, чтобы найти кого-то, у Данте, даже если его освободят, не будет никаких шансов скрыться. Другое дело за пределами планеты. Сектор велик, галактика еще больше. Но пассажирский билет на корабль дальнего следования и в хорошие времена стоил на Лоймиа под миллион тронов, а уж теперь...
- Это не афишируется, но, читая между строк, я почти не сомневаюсь - Лоймиа под локдауном. Уже, - Верджил поморщился, - около месяца.
- Вы предполагаете это, а я знаю точно. Взлет запрещен всем кораблям. Но пусть это Вас не смущает, мы все предусмотрели и давно готовы. Так вот. На других планетах и Вы, и остальные полукровки сможете начать все с чистого листа и без оглядки шагнуть навстречу своей судьбе. Я знаю, к чему она вас поведет. К власти и переменам. Вам потребуются соратники. Я и те, кто собрал орден из осколков, мы будем рядом. Ваше могущество - залог победы, а мы, поддержавшие вас и открывшие вам путь, под сенью вашей славы займем свое место в новом мире. Не думайте, что я бескорыстен. Бескорыстие - добродетель нищих и слабых. Мы лишь люди, и с вами нам не тягаться. Но меня устраивает второе место, если тот, кто на первом, мой союзник.
Иерахмиль приподнял бокал, и Верджил ответил тем же. Они выпили, принялись за еду. Разговор прервался, но в повисшей паузе не было ни спокойствия, ни расслабленности. Недосказанность ощущалась физически, как затишье перед грозой.
Адепт "возрождения мира" промокнул салфеткой губы.
- Вижу, Вы купили сегодняшние "Благие Вести", - он указал на выглядывавшую из сумки полудемона газету. - Позвольте полюбопытствовать - уже читали их или еще нет? В первом случае не могу не восхититься Вашим хладнокровием, во втором - прочтите сейчас, я подожду.
Верджил нахмурился.
- К чему Вы клоните?
Он купил газету в автомате и сунул в сумку, даже не развернув.
- Прочтите-прочтите, а после уделите нашему разговору еще несколько минут.
Верджил развернул "Благие Вести" и застыл как громом пораженный. С первой страницы на него смотрел Данте. Полураздетый, с окровавленными, но свободными руками, он стоял над телом молодой девушки в монашеском облачении. Даже на черно-белом пикте было видно, как горят неистовым огнем его глаза. Верджил перевел взгляд ниже. На заголовок, набранный замысловатым готическим шрифтом. "Казнь колдуна и убийцы". Текст расплывался, словно кто-то намочил лист, и полудемон смог понять только, что аутодафе назначено на завтра, на полдень. Он поднялся.
- Позвоните мне через неделю, - Иерахмиль говорил спокойно, с очень правдоподобно наигранным участием. - Я дам Вам адрес. Приезжайте туда вместе с братом. К тому времени мы все подготовим. Наш поиск я считаю почти законченным, а значит, пора отправляться в путь.
@темы: Портал: Огонь, Уровень 9, "Небо без звезд", Devil May Cry/Warhammer 40000
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (8)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
понедельник, 01 августа 2016
Девятый этап открыт!
Девятый этап продлится с 1 по 7 августа, 8 августа перерыв перед следующим этапом.
Всего три этапа до окончания дворца, дорогие участники!
@темы: Организационное
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (2)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
воскресенье, 31 июля 2016
Восьмой этап закрыт!
На восьмом этапе выложились:
The Cat Lady и Lonely Eva с текстом "Двойник, том 2: Петля времени" (DMC/DmC, слэш, джен, гет, AU, приключения, фантастика, экшн, драма): Часть 1. Глава 7
Иллюстрация к 4 главе, Иллюстрация к 5 главе
Xian и evilblackhamster с текстом "Небо без звезд"(DMC, джен, angst, drama, action, AU по мотивам Warhammer 40000): Глава 5 - Ночь Короче Дня
ShadowNero и ShadowKyrie с текстом "Найтмарчик 3: Приключения в Фортуне" (DMC, гет, юмор, приключение, романс): Глава 7
Сегодня перерыв! Девятый этап начнётся с 1 августа.
@темы: Организационное
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
пятница, 29 июля 2016
20:12
Доступ к записи ограничен
I'm an alien, I'm a legal alien (c)
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
20:07
Доступ к записи ограничен
эта сказка, в общем, совсем проста, не бывает её простей (c)
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра